Одним гибким плавным движением она подошла, приблизила губы к его уху и шепнула:

«И даже смерть не разлучит нас».

Странно, но мысль о слиянии с демонической сущностью не вызвала у Стрижа особых эмоций. Да, разум твердил, что это ненормально, неправильно, но в душе царил странный союз опустошения и умиротворения.

Что особенное, в сущности, произошло? Он убил врагов. Они это заслужили, да и напали первыми. Вон, даже кого-то спас. По сути — выполнил свою привычную работу, как много раз до этого в прошлой жизни. Порывов впиться зубами в свежатину у него не появилось, значит всё под контролем.

Взгляд зацепился за женскую фигуру, рассечённую пополам металлическим крылом. Внутри царапнуло чувство неправильности происходящего, но беспокоящее ощущение тут же растворилось в приятном спокойствии.

Просто очередной враг. Какая, в сущности, разница — женщина это или мужчина?

«Правильно, — окровавленные губы демоницы расплылись в ухмылке. — Мы же не дремучие сексисты».

Она наклонилась и чувственно провела языком по окровавленной щеке покойницы.

Впервые Лёху не передёрнуло от такого зрелища.

Если подумать, он всегда знал, что этим всё и закончится. Ещё там, на Земле. В душе каждого, прошедшего войну, поселяются свои демоны. Такова цена.

И пусть его демон не был поэтической метафорой, многое ли это меняло? От него, по крайней мере, была ощутимая польза.

Под испуганными и ошарашенными взглядами пленников, Стриж приступил к методичному обыску покойников.

Ему нужна была информация и даже у мертвецов можно узнать что-то полезное.

На глаза попался труп вожака, практически разрубленный напополам. На лице эльфа застыло выражение изумления, словно он не мог поверить в собственную смерть.

Если у кого и есть что-то ценное, то у командира группы.

В его заплечной сумке обнаружилось нечто странное: туесок с золотыми фруктами, больше всего напоминающими яблоки. Прикасаться к ним Лёха, наученный горьким опытом, не стал. Но вес туеска с восемью плодами был слишком мал для металла. Так могли бы весить самые обыкновенные яблоки.

— Что это? — спросил Стриж, продемонстрировав уже освобождённым пленным находку.

Судя по тому, как жадно сверкнули их глаза, фрукты они узнали.

Старая знакомая подошла ближе к Лёхе, кивнула одному из своих собратьев и сказала что-то на своём певучем языке. Тот с явной неохотой подчинился и тоже подошёл.

По этому, а также тому, как остальные остроухие поглядывали на неё, Стриж счёл, что девчонка имеет вес в отряде. Может даже командует им: не зря же она единственная ехала верхом на саблезубом.

— Амьбьросия, — с благоговением выдохнул подошедший эльф. — Пьища бесьмерьтний.

Звучало как дикарское суеверие, уходящее корнями в греческие мифы. Только там, кажется, амброзия была напитком. Или дымом, идущим от жертвенных костров? Лёха не помнил.

— Для чего они нужны? — спросил он эльфов.

— Есть, — сообщил местный переводчик. — Взьять мьягия, ньеть стьярый.

Языком людей этот дикарь владел на порядок хуже покойного командира, но Стриж радовался уже тому, что не приходится рисовать палочкой на песке или играть в «крокодила».

— Магия… — задумчиво повторил он и вспомнил другую интересующую его тему. — Я видел среди них мага.

Он красноречиво указал на покойников.

— Мне говорили, что эльфы не владеют магией. Я не владею магией. Вы, судя по всему, тоже. Откуда взялся тот маг?

Ушастый свёл брови, явно осмысливая вопрос. Ох, сколько бы Стриж сейчас отдал за татуировку-переводчик…

— Амьбьросия, — наконец сказал эльф. — Пьища домь из. Дять мьягия ктё есть.

— Ты хочешь сказать, — после паузы уточнил Лёха, — что это — еда из родного мира эльфов? Из дома?

Ушастый закивал и, получив тычок в плечо от эльфийки, залопотал что-то на своём, явно пересказывая содержание беседы.

Лёха же запустил руку в туесок и достал один из фруктов под завистливыми взглядами окружающих. Наощупь от яблока не отличается, по запаху… Стриж принюхался. Запах приятный, вполне аппетитный.

Ему было очень любопытно попробовать его, но рисковать не хотелось. Мало ли какие побочные эффекты после этой амброзии? Настигнет его наркотический приход, а в это время спасённые выразят искреннюю благодарность ножом по горлу.

Или они попросту врут, выдавая отраву за «пищу бессмертных».

Это, кстати, несложно проверить.

— Ешь, — предложил он, протянув яблоко эльфийке.

Та недоверчиво уставилась на него.

Лёха без затей изобразил, как кусает фрукт, и снова протянул девушке. Та нерешительно протянула руку и взяла подарок. Стриж едва заметно нахмурился: что-то маловато энтузиазма для той, что на халяву получила нечто, способное даровать магию.

Он уже решил, что его нагло обманывают, когда эльфийка прикрыла глаза, поднесла яблоко к губам, с наслаждением втянула носом его аромат, а затем впилась зубами. Вид у неё был ошарашено-блаженный, но ела она при этом быстро, почти не жуя, словно опасалась, что Лёха сейчас передумает и отберёт у неё столь восхитительную пищу.

Тот же с интересом наблюдал за подопытной. Никаких видимых эффектов: ни ударившей с небес молнии, ни магической ауры, ни визуального омоложения. То ли иномирные фрукты были окружены пустыми суевериями, то ли у Древних было не очень хорошо со спецэффектами.

— Пусть она покажет магию, — обратился к зачарованно наблюдающему за трапезой переводчику.

Тот отрицательно замотал головой.

— Ньеть сейчьяс. Времья. Бьёльше амьбьросия, бьёльше времья. Учьиться.

Ну да. А когда всё было легко и сразу?

— И сколько нужно времени и амброзии? — без особой надежды уточнил Стриж.

Переводчик лишь пожал плечами. Вопрос явно следовала задать кому-то из ушастых магов, а не одному из дикарей.

Ушастая доела яблоко и облизала пальцы, стараясь не упустить ни капли драгоценного сока. Никакой попытки сохранить семена драгоценного растения Лёха не заметил.

— То, что он рассказывал, — кивок в сторону трупа командира внёс конкретику в вопрос, — правда? Про старые времена, людей, и всё остальное?

— Ньет всё, — мотнул головой переводчик. — Ньизьшие прьедали. И оньи — прьедали.

Он указал рукой в сторону недавнего побоища.

— Оньи убьить сьвои брятья, — продолжил он. — Брьять всьё, меньять брятья ньизьший. Ньизьший не убьивать оньи. Охотьятся мы.

Всё как всегда — каждая сторона считает правой себя.

До носа Стрижа донёсся знакомый запах: в позабытом в пылу схватки котелке кипел местный чай. Точно такой же, как пили здесь люди. Разумеется, с земным чаем этот напиток не имел ничего общего — просто отвар местных трав, сдобренный мёдом. Но Лёха уже успел к нему привыкнуть и даже полюбить.