Чак (вмешивается):

— Я не согласен, Стив! Если ты сразу не скажешь девушке, чего от не ждешь — никогда не добьешься!

Стив:

— Да.

Чак:

— А знаешь, Русский. Почему не добьешься?

Русский:

— Потому что изведешь себя и надоест ждать?

Чак:

— Нет, просто добьются ДРУГИЕ!

Не надо, чтобы другие, не вы добивались прибавок к зарплатам, садились на лучшие места в автобусе, на лучшие места в жизни. Пусть это будете Вы! Заявляйте о своих правах и желаниях, пусть их услышат, пусть они сбудутся!

Ну, наконец-то нас, русских, будут хвалить! Мы креативны!

Так-то оно так…

Только архетип «креативность и лень» — вовсе не «хороший» архетип, а очень даже плохой.

На противоположном конце — архетип «процессность», то есть свойство следовать процедурам, правилам, законам. Мы, как известно, ни то, ни другое не соблюдаем. Между тем, главное, что накопило человечество в своем долгом пути к человеку от животного — это именно процедуры. Животные не следуют процедурам. Они следуют инстинктам, а это — не одно и то же.

Процедуры, правила — написаны кровью и жизнями. Огонь надо разжигать сухими сучьями, сырые не зажгутся. Шкуры надо вымачивать, затем выделывать. Яблоки надо поднимать и употреблять сразу, иначе они испортятся и так далее.

Но есть некоторое свойство у человека. Он учится обходить процедуры, если они ему тягостны. Так работает прогресс. Но и процедуры тоже важны. Если все время изобретать велосипед, возникнет законный вопрос: а может быть, этот человек просто не хочет работать и поэтому сидит и все придумывает? А?

Йохо:

— Русский, чего ты там копаешься? Вставай!

Русский:

— Ох, Йохо, как же можно вставать в шесть утра?

Йохо:

— А так и можно! Работа начинается в восемь, час на дорогу до работы, зато в четыре часа — бросай молоток и по домам!

Русский:

— Что, в четыре все заканчиваете?

Зет:

— Ну да! Позже пяти никто никогда не задерживается — это не принято. Знаешь, как у нас говорят: «Последний на работе — последний в жизни».

Самураич:

— Ты посмотри, Иван, как хорошо утром в шесть-семь утра! Природа просыпается, роса на траве, и она мокрая — ходишь по ней, и сердце радуется! Птицы поют…

Русский:

— Ну да, в шесть часов сон самый крепкий!

Стив:

— Это если в час ложиться!

Русский:

— Кто бы говорил!

Йохо:

— Нет, конечно, хочется посмотреть телевизор и все такое — только мы ложимся рано — надо рано на работу.

Русский:

— Работа, работа, что бы такое придумать, чтобы не работать?

Напомним, наша книга для русских и о русских. В предыдущих главах мы рассмотрели монологичность, стремление к определенности и высоту контекста, которые характеризуют нашу коммуникацию. Теперь поговорим об управлении по-русски. О нашей креативности, дистанции власти и коллективизме. Итак, управление по-русски: что это такое? Мы не знаем, потому что этого просто не существует. Есть западный стиль управления, но русского нет. Но мы, русские, заслуживаем того, чтобы управлять и быть управляемыми нашими собственными методами, учитывающими нашу психологию. Если наша генетическая память не подсказывает нам стиль управления — что ж, мы придумаем его сами и свой — не будем заимствовать приемы со стороны! Определенно, наша генетическая память говорит нам: методы управления нами существовали и прекрасно работали. Хотя, может быть, другим народам они не подходят, а кому и совершенно противопоказаны. Может, потому мы наблюдаем засилье чужеземных методов управления у нас, как бы в пику нам? Возможно, весь мир так и не узнал, как это, жить по-русски?

Мы — гораздо сложнее, по крайней мере, мы точно особые. Мы не американцы и не немцы и не французы. Тарковский писал, что на нас похожи итальянцы, но не своими бесконечными ссорами и изменами, а радостью, с которой они живут. Мы однозначно не вписываемся в удручающе скучные бизнес-процессы, и нас явно не устраивает оплата нашего труда, выраженная только в разукрашенных фантиках, которые нам выдаются регулярно через окошечко кассы. Нам чего-то недостает, нам нужно ЖИТЬ на работе!

Об этом — наша книга. Мы уже поговорили про то, как нам общаться самими с собой. Теперь речь пойдет о том, как нам собою управлять. Но все это, тем не менее, об одном и том же: как нам работать на работе? И как нам жить вообще? Мы стали свободными, будем и сильными. Но неужели не видно, что мы, словно ребенок, не умеем двигаться, говорить, проявлять себя? Все с чужого голоса, да и ладно бы с ним, если бы не с плохого, примитивного, слишком простого для нас голоса!

То, каким образом нами до сих пор управляли, представляется достаточно известным всем нам. Кажется, все мы поработали и в доморощенном российском бизнесе и в западных клонах. «Ничего там хорошего нет!», — пел Высоцкий и был прав. Единственная российская формула управления отлично описывается одной фразой: «Что хочу, то и ворочу». Этот способ прекрасно прижился в итоге и в западных компаниях, открывшихся у нас после ослабления надзора со стороны метрополии и передачи генеральному некоторых полномочий. Но все это — временные явления. Мы, конечно, вырабатываем и выработаем свои формы управления, опираясь на наши особенности — отличия от НИХ, поскольку только так можно как-то дистанцироваться от НИХ — описывать маркеры отличия. Достоевский прекрасно описал эти отличия нас от НИХ. Ему было легче.

Но поговорим про управление по-русски…

Лень

Стив:

— Русский!

Русский:

— Аушки?