— Я плохо разбираюсь в поэзии. А вот Эллен любит иногда почитать стихи.

— Это ваша жена?

— Да.

— Вы должны как-нибудь привести ее сюда. Я бы с удовольствием с ней познакомилась.

— Обязательно. Думаю, она тоже захочет с вами встретиться. Супруга знает вас как хозяйку дома, где нас всегда угощают лимонадом.

Агнесс улыбнулась:

— Иногда Бретт посвящал мне стихотворения надень рождения. Он старался рифмовать их, так как знал, что я не понимаю его поэзию. Но эти стихи получались у него не такими интересными и больше напоминали те глупые вирши, которые обычно пишут на поздравительных открытках.

— А сын показывал вам все, что писал?

— Иногда — да, а иногда — нет. Он предпочитал сначала все довести до ума и лишь потом давал мне почитать. Но когда подрос, то решил, что некоторые его произведения слишком личные. Вы же знаете, что мальчики не все готовы показать матерям. — Она подмигнула, и мне показалось, что ее глаза заблестели.

— Да, я понимаю, о чем вы. Думаете, этим он и хотел заниматься? Стать писателем?

— Несомненно. Бретт мечтал стать автором знаменитых романов. Он говорил со мной о писателях, которых любил, — Трумэне Капоте, Джеймсе Кирквуде и других. И я верю, что если бы он не… если бы поступил иначе, у него все получилось бы. Понимаете, он был способным. Очень талантливым. И я говорю это вовсе не потому, что я его мать… — Стокуэлл сделала паузу. — Была его матерью.

— Есть и другие доказательства его таланта? — поинтересовался я.

Она кивнула:

— Учителя говорили, что мальчик был очень способным. Некоторые даже называли его талантливым.

— Правда?

— В старших классах у него был учитель. Как же его звали? — Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить фамилию. — Мистер Бюргесс. Да, точно. Я помню, что он написал по поводу одного из рассказов Бретта. «Джон Ирвинг, берегись!» Что вы на это скажете?

— Здорово.

— Вы знаете, кто такой Джон Ирвинг?

— Да, знаю.

— Однажды в старших классах у него возникли неприятности. Он написал нечто, что расстроило преподавателей. Тема оказалась немного… взрослой. Вы понимаете, о чем я? И язык был явно неподходящим для ученика школы.

— О чем был этот рассказ?

— О других школьниках. Даже не о школьниках, а о мальчиках и девочках его возраста и о том, чем они занимаются втайне от родителей. Что-то вроде истории о пробуждении сексуальности. — Стокуэлл произнесла эти слова так, словно они были чьей-то цитатой. — Для средней школы нашего городка это было слишком смелым поступком.

— У Бретта появились проблемы?

— Были бы, если бы не мистер Бюргесс. Он вступился за Бретта перед администрацией школы, заявив, что пусть рассказ и содержит спорные моменты, но весьма достоверно показывает действительность. Мистер Бюргесс сказал, что Бретта не нужно отчислять из школы или наказывать, поскольку все прекрасно знают, что происходит в стенах школы, просто никто не может набраться смелости рассказать об этом.

— Да, похоже, у него был действительно хороший учитель.

— Бретт так и не дал мне почитать рассказ. Он прекрасно знал, что я попыталась бы отговорить его показывать подобное творчество кому бы то ни было.

— Довольно редкое качество в наши дни, — заметил я. — А когда Бретт поступил в колледж Теккерей, у него там были наставники? Или профессора, которые поощряли его увлечение писательским ремеслом?

— О да. Хотя в колледже у него было уже меньше времени для свободного творчества, которое так любил Бретт. А все эти академические дисциплины, похоже, не особенно интересовали его. Но он писал хорошие эссе и очень много читал. У него было столько книг. Я до сих пор не решила, что с ними делать. Как вы думаете, библиотека захочет их взять?

— Возможно. Значит, после поступления в колледж он перестал писать стихи и рассказы?

— Нет, он продолжал писать и постоянно этим занимался. И показывал свои рассказы профессорам колледжа. Одним это было интересно, другим — нет.

— Это понятно.

— Особенно преподавателям по английскому языку и литературе — кажется, так их называют в колледже. Профессора, которые вели политологию или историю, вряд ли стали бы читать его творчество. Вы же знаете, какие они все занятые: у них просто нет времени читать то, что не относится к работе. Но находились преподаватели, которые даже готовы были засчитать его стихотворение или рассказ вместо реферата.

— Я терпеть не мог писать рефераты, особенно составлять библиографию, — заметил я, вспоминая студенческое прошлое. — Иногда я ее просто сочинял.

Агнесс снисходительно похлопала меня по плечу:

— Не думаю, что вам удавалось одурачить профессоров.

— Нет, — признался я.

— Некоторые преподаватели, — продолжала хозяйка, — сами были писателями, они были готовы пойти на уступки и немного изменить правила. Им Бретт и отдавал свои рассказы, вместо того чтобы просиживать штаны в библиотеке и писать очередной реферат.

— Вы помните их имена?

Агнесс покачала головой:

— Это было давно. Сейчас я вряд ли смогла бы их узнать при встрече. Хотя нет, одного я запомнила — он теперь возглавляет колледж. Увидела его фамилию в «Стандарте» и узнала ее.

Я почувствовал легкую дрожь внутри.

— Вы говорите о Конраде Чейзе?

— Верно. О нем. Когда он был профессором, его очень интересовало творчество Бретта. Они много общались. Наверное, это был его самый любимый профессор за время недолгого обучения в Теккерее. Чейз даже приходил ко мне пару раз после того, как Бретт умер. Первый раз принес цветы. А однажды прислал билеты на концерт. Он был очень заботливым.

Неожиданно Агнес расплакалась. Вытащила платок из рукава и вытерла глаза.

— Простите. Это было так давно, но я до сих пор не могу говорить о мальчике спокойно.

— Все в порядке, — успокоил ее я. — Такое никогда не забывается. — И, подождав немного, чтобы она успокоилась, спросил: — Значит, ваш сын показывал свои работы профессору Чейзу?

— Я в этом уверена. Профессор всегда поддерживал его. Бретт даже приглашал Чейза пару раз домой. Это было еще до того, как он прославился, а потом встретил ту актрису и женился. Думаю, мальчику было бы приятно увидеть, каким знаменитым стал профессор Чейз после того, как вышла та книга. Вы только представьте: если бы его жизнь не оборвалась так быстро и он по-прежнему собирался бы стать писателем, это было бы просто замечательно — дружить с таким человеком, как Конрад Чейз. Уверена, это открыло бы перед Бреттом многие двери.

— Думаю, так и было бы.

Она пожала плечами и снова вытерла слезы.

— А вы когда-нибудь читали ту книгу? — спросил я.