— Ради Бога, Уолтер, выстави его за дверь! — возмутился Трей и повернулся ко мне: — Послушайте, он и так многого натерпелся. Зачем вы приехали? Чтобы собирать всякие сплетни?

Я перевел взгляд с Трея на Бюргесса.

— Боюсь, не понимаю, о чем идет речь. Я пришел сюда, чтобы поговорить о вашем ученике по имени Бретт Стокуэлл. Вы помните его?

— Конечно, — осторожно ответил Уолтер.

— Вы были его учителем, верно?

— Да, я помню его.

— Десять лет назад он совершил самоубийство, — напомнил я.

— Да, я знаю.

— Видишь? — не унимался Трей. — Сейчас он придумает, как обвинить в случившемся тебя!

— Трей, — мягко сказал Уолтер, — почему бы тебе не оставить нас с мистером Каттером на минуту, а потом я приготовлю для нас обед.

— Только без тунца, — капризно заметил Уотсон. — Ты готовил его вчера.

— Я думал сделать салат с курицей.

Трей что-то пробормотал под нос, прошел через кухню и скрылся. Мы оба услышали, как хлопнула дверь черного хода.

— Извините.

— Все в порядке. Так как насчет Бретта Стокуэлла? — напомнил я.

— Он спрыгнул с водопада Промис. Я помню. Такое трагическое событие. — Уолтер выглядел очень расстроенным.

— Мать Бретта сказала, что вы поддерживали его увлечение писательским ремеслом.

— Послушайте, нас с Треем здесь нечасто навещают, особенно после того, как наши семьи отреклись от нас, и мы всегда рады гостям. Но я никак не могу понять, что здесь делаете вы. Вы имеете какое-то отношение к Бретту? Вы его родственник? Я знаю, что вы ему не отец. Я помню, что встречался с его отцом на родительском собрании. Но кажется, он умер раньше Бретта.

— Нет, я не отец Стокуэлла. И даже не родственник.

Бюргесс удивленно поднял брови.

— И что? — спросил он. — Вы сами посудите, ко мне в дом приходит незнакомец и начинает расспрашивать о мальчике, который учился у меня более десяти лет назад. Я ничего не понимаю. И, честно говоря, меня не удивляет реакция Трея, который решил, что вы хотите нам зла.

— Вы ошибаетесь, я никому не хочу причинить вред.

— И все же у меня есть причины не доверять вам.

— Хорошо, я все объясню. Мой сын Дерек любит собирать старые компьютеры. Разбирать их на части, чинить. Агнесс Стокуэлл, мать Бретта, отдала ему старый компьютер, который пылился в ее гараже. Она собиралась его выбросить, но, увидев, что Дерек проявляет к нему интерес, подарила моему сыну. Когда он стал смотреть, что было на диске, то нашел кое-что интересное.

Уолтер слегка наклонился ко мне. В его глазах я заметил не только банальное любопытство, но и испуг.

— И что же он нашел? — спросил он.

— Книгу. Роман. В компьютере был целый роман.

— Что ж, — вздохнул Бюргесс, — здесь нет ничего удивительного. Бретт был плодовитым писателем. И не только по меркам средней школы.

— Книга, по крайней мере то, что я читал, была уникальной. Я не могу судить о ее литературных достоинствах, но как человек, читавший немало книг, был приятно удивлен. И мне показалось, что ее написал человек гораздо старше Бретта. И там был очень интересный главный герой.

— И вы туда же, — грустно улыбнулся Бюргесс. — Хотите знать, не списал ли он своего персонажа с меня?

Я посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Такого вопроса точно не ожидал. Конечно, я понимал, что у сидевшего напротив меня человека не пропадали половые органы. Здесь было нечто другое, и я не мог спросить его об этом.

— Нет, я подумал не об этом. Просто мне хотелось узнать, способен ли был Бретт написать такое. Мог ли он, будучи школьником или даже студентом, написать книгу, пригодную для публикации?

— Ну, — протянул Бюргесс, — я не читал роман, который, как вы говорите, ваш сын нашел в его компьютере, но помню рассказы, их показывал мне Стокуэлл, когда учился у меня, и думаю, что мог бы. — Хозяин замолчал. — Бретт был невероятно одаренным молодым человеком. У меня никогда не было учеников, чьи способности хотя бы приблизились к тем, которыми обладал Бретт Стокуэлл.

— Это уже кое-что, — заметил я. — Да, это кое-что объясняет. — С минуту мы молчали, а потом я задал ему вопрос, который не давал мне покоя: — А почему вы подумали, что книга могла быть написана о вас?

Похоже, мой вопрос смутил Бюргесса.

— Я чувствую себя немного глупо. Даже не знаю, как вам ответить.

— А мне кажется, прекрасно знаете. — Я постарался сказать это таким тоном, чтобы Бюргесс не счел мои слова упреком в свой адрес.

— У Бретта была хорошо развита интуиция, — осторожно ответил Уолтер. — И он был удивительно проницателен.

Я откинулся на спинку стула.

— В том числе и относительно вас?

— Иногда да. Думаю, Бретт показывал мне свои истории по двум причинам. Во-первых, я был его учителем литературы. Изо всех его учителей я, вероятно, единственный, кто мог оказать ему существенную помощь, хоть сам никогда не был писателем. Но я всегда старался поддерживать подающих надежды учеников. — Он замолчал.

— А вторая причина?

— И я, возможно, был единственным геем среди его учителей, — признался он. — Или по крайней мере единственным, кто не скрывал своей ориентации.

— А почему это было так важно для него? — медленно спросил я.

— Потому что со мной Бретт мог поговорить откровенно. Он и сам переживал подобные проблемы.

— Стокуэлл был геем?

Уолтер Бюргесс кивнул.

— Его родители не знали об этом. Не думаю, что он признавался в этом кому-нибудь еще, кроме меня. Хотя мне кажется, что одноклассники подозревали его. Вы, наверное, думаете, что сейчас можно открыто заявлять о подобных вещах. И что десять лет назад дела обстояли точно так же. Но это неправда. Особенно если родители боятся, что с их ребенком случится что-то дурное.

— Но с вами он мог поделиться своими проблемами.

— Да. Мы с ним много говорили.

Я старался сохранить непроницаемое выражение лица, но Бюргесс прочитал мои мысли.

— Нет, у нас не было отношений. Только на профессиональном уровне. Я давал ему советы, как поступают многие учителя, когда ученики обращаются к ним за советом. Иногда молодые люди испытывают потребность в общении со взрослыми, которые не приходятся им родственниками. Многие старшеклассницы, узнав, что беременны, сначала все рассказывают учителям и лишь потом — родителям.

— Конечно. Я и сам делился с учителями вещами, о которых постеснялся бы рассказывать родителям.

Бюргесс пристально посмотрел на меня, давая понять, что не верит в искренность моих слов.