Орфей замешкался перед ответом.

— В крепости какие-то мощные помехи. Сомневаюсь также, что их коммы работают надежно.

— И мы ждем здесь, упуская такую возможность, — раздраженно вздохнул Эль’Джонсон и побарабанил пальцами по рукояти меча в ножнах.

Алайошу не нравилось, в каком направлении развивается разговор. Офицер изучил Волчьего Короля во время совета на «Непобедимом разуме» и заметил, что тот пылает едва сдерживаемой жаждой закончить дело. Одержимость целью, которую испытывал Русс, была неведома сынам Калибана. Леманом руководила не гордость, но чувство необходимости. Тех нескольких часов хватило магистру ордена, чтобы понять все необходимое о примархах и их ключевых различиях. Лев был монархом, усмирителем зверей, повелителем городов. Волчий Король был оружием, управляемым взрывом, глашатаем неистовства.

И все это проявится, если у него отберут добычу. Очень ярко проявится.

— Если позволите дать совет, господин, — сказал Алайош, — мы должны выйти с ними на связь. Сообщите Руссу, что путь свободен, предоставьте ему этот шанс. Нам и здесь хватило боев, а теперь нужно идти на помощь Мориэну.

Эль’Джонсон ответил не сразу. Магистр ордена и раньше видел примарха таким, когда тот находил уязвимое место врага, словно в поединке, когда другой мечник неожиданно ослаблял защиту. Именно то, что Лев никогда не упускал открывшихся возможностей, сделало его владыкой Калибана, и этот же талант помог ему быстро вознестись в число самых прославленных генералов Крестового похода. Возможно, однажды он сумеет поспорить даже с Хорусом и Жиллиманом. Кроме того, Эль’Джонсон радел о своей репутации и пополнении списка побед, ведущегося Воинством Крестоносцев на Терре.

В конце концов Лев повернулся спиной к крепости, лицом к Орфею и своим стратегам, но так и не выпустил рукоять меча.

— Попробуй связаться с ним, — велел примарх адъютанту. — Передай, что вершина открыта для штурма с использованием варп-транспортировки, если он еще не заметил. — Эль’Джонсон криво усмехнулся. — И, если не боишься за себя, добавь, что мы готовы помочь.

Алайош чуть расслабился:

— А если Русс не будет доступен?

Лев пожал плечами. Казалось, что Багряная Крепость на востоке с необоримой силой притягивает его взгляд.

— Тогда подождем, — ответил он. — Пока что.

Чем дальше Волки прорывались на восток, тем тяжелее им приходилось. Скарабинеры из гарнизона бились с прежним упорством, сражались за каждую баррикаду и перекресток. Йорин, Булвайф и три их охотничьих стаи уже не пытались уничтожить все на своем пути — так они точно не успели бы добраться до места назначения. Солдаты-фааши, осознав, что тяжелая техника Шестого по-прежнему движется на север, к вершине, стянулись к отряду ярла. Они непрерывно атаковали легионеров из засад в разбитых бомбами зданиях.

Кровавый Вой, повинуясь выработавшемуся в битвах чутью, свернул в сторону и ушел от нескольких взрывов. С каждой минутой принятое решение все сильнее напоминало ему предательство, измену клятвам, принесенным целую жизнь назад. Не было оправданий тому, что Йорин покинул передовую, имея приказ вести наступление. Возможно, если бы на орбите он сказал правду своему повелителю, все пошло бы иначе, но мрачные тайны его роты, наслаиваясь друг на друга, погребли под собой любые разумные соображения.

Страх, что проник в его сердце после случая с Хараалем, так и не покинул ярла. Все они прошли Испытание Зверя, страдали на пустошах, терзаемые изнутри огнем «канис хеликс» в крови. Йорин помнил те дни отчетливее, чем другие воины, поскольку был тогда старше их и ближе к смерти. Каждый из них в какой-то момент оказался на жутком перекрестке, где раздваивалась дорога судьбы: один из путей вел обратно в мир людей, другой — в животное забвение. После проверки казалось, что им больше никогда не придется делать такой выбор, что они уже взглянули проклятию в глаза, одолели его и вышли на свет.

Но теперь это изменилось. Над ротой нависла угроза того, что испытание будет длиться вечно и боль сможет вернуться в любую секунду, чтобы утащить воинов в глубины их разума, сокрушив тонкую преграду человечности вокруг зверя внутри. Похоже, самым опасным было положение Волчьих Братьев из Декк-Тра, которые прошли проверку уже в зрелости. Ни Йорин, ни Булвайф раньше не сожалели об этом, как и все, кто рискнул вместе с ними. Они думали, что есть только два исхода: достойная смерть или славное бессмертие, — поэтому выбирали с открытыми глазами и весельем в душе.

Сейчас возникла третья вероятность: деградация в нечто кошмарное, искаженное, подобно неудачникам испытаний в глуши Асахейма. Эти создания становились жертвами охоты или влачили жизнь, полную муки и безумия, пока яды Спирали не дарили им забвение. Значит, нужно хранить тайну — по крайней мере пока не выяснятся причины изменений. Если в воинах есть какой-то изъян, то, возможно, со временем его удастся понять и исцелить, а до тех пор следует утаивать все его проявления и сведения о нем, даже ценой нарушения приказов господина.

Ярл уже приближался к цели, так быстро, что здания мелькали мимо него размытыми пятнами теней и пламени. Он проносился по заброшенным улицам, невзирая на болезненные прострелы в усталых от боя мышцах. Он сражал любого, кто выходил против него, убивая врагов даже с большей поспешностью, чем в последние секунды до варп-перехода на ударном эсминце.

Йорин не перечил Руссу, когда они оба считали себя простыми смертными. Разрыв между ними начал медленно расти лишь после того, как воинов превратили в полубогов. Возможно, через него уже не перебросить мост. Возможно, были правы сомневающиеся, те, кто считал, что Волчьим Братьям нужно остаться людьми и умереть, как положено человеку, пусть даже их повелитель занял место в пантеоне Всеотца.

— Нашел их, — Боксировал Булвайф, мчавшийся справа от ярла.

На дисплее шлема Йорина возникла метка-указатель: пятьдесят метров впереди, уровнем ниже, где-то в скоплении построек. Основные участки боев находились далеко отсюда, и эти районы крепости пострадали не так значительно.

— Жизненные сигналы? — спросил ярл, преодолевая последний закоулок до цели. Болтер он держал наготове, в отставленной руке. — Хель, да что такое с коммами?

— Только один, — ответил хускарл напряженным тоном. — Слабый, но активный.

Закоулок привел их на открытое место — во внутренний дворик в десять метров шириной, не тронутый минометными залпами. С другой стороны высилось некое строение вроде храма или собора, со множеством шпилей, которые тянулись к исчерченному огнем небу, словно загребущие пальцы.

Слева и справа площадку окружали другие здания с выбитыми окнами. В пустых проемах мелькало пламя.

Перед собором ждало отделение механосолдат, которые немедленно дали залп при виде Волков. Времени для отвлекающих маневров или уловок не осталось, и стая ринулась прямо на врагов, паля на бегу.

Дворик наполнился свистом болт-снарядов, грохотом разрывов, зловещим треском выстрелов из смещающих орудий. Боец из стаи Булвайфа, пораженный в грудь, опрокинулся навзничь и проехал на спине по рокриту. Расколотый доспех заискрил разрядами высвобожденной энергии. Еще несколько воинов, раненные в ногу или руку, повалились наземь, в месиво из крови и осколков керамита. Падали и скарабинеры, когда их щиты не выдерживали сосредоточенного обстрела из болтеров. Фааши еще не успели набрать заряд для второго залпа, когда Волки обрушились на них с топорами и мечами, вкладывая в каждый удар отчаяние почти опоздавших людей.