litbaza книги онлайнФэнтезиНовгородская сага. Книга 3. Корсар с Севера - Андрей Посняков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 67
Перейти на страницу:

Похоронили погибших, сбросив с привязанным к ногам грузом в море. Постояли на корме, посмотрели печально на сомкнувшиеся над мертвыми телами волны. Поляк Марек, юнга Калинта, да мало ли. Почти у каждого в шиурме нашелся приятель, о котором можно скорбеть. Правда, не очень-то долго они предавались грустному занятию — усталость быстро взяла верх: сказывалось сверхнапряжение последнего дня.

Олег Иваныч уселся на корме, свесив ноги в трюм, затем повалился на спину, наблюдая, как в густо-синем небе медленно плывут ватные ослепительно белые облакам. Вот — похожее на корабль. Вон — на подушку. А вон, рядом, точно чалма или тюрбан. Чалма. Интересно, как там Иван поживает, Яган-ага? Наверное, воюет где-то. Артиллерист, блин. А Гурджина? Вроде бы султан простил ее, доходили такие слухи. Правда, выгнал из гарема, лишил, так сказать, всех привилегий, как не оправдавшую высокого доверия. Дай бог, дай бог…

Не дал Бог.

Султан Мехмед действительно простил Гурджину, люди не врали. Только прощение султаново особенный характер имело. Вместо того чтоб кожу с живой содрать, приказал владыка правоверных лишь удавить заразу да скинуть труп с высокой скалы в море.

Так бы и плавала Гурджина по дну, кормила б рыб. Если б не Ыскиляр-каны, главный султанский евнух. Именно он и должен был удавить Гурджину. И удавил бы, ежели б не был так жаден! Хоть и извращенец Ыскиляр, да пройдоха тот еще! Ноченьки темной дождался, сунул несчастную польку в мешок да на личном ишаке отвез в Галату знакомому купцу. Там и сторговал. Гурджина — девка красивая, удачный вышел гешефт у пройдошистого евнуха. Денежки подсчитав, улыбнулся Ыскиляр-каны губищами своими толстыми. Велел в покоях кальян курить да для пущего веселья позвал мальчиков с накрашенными губами. Так и провеселился аж до утра. А уж кого там по его приказанию верные слуги со скалы в мешке сбросили — о том один Аллах ведает.

Гурджину же продал купец выгодно одному милетскому ренегату-греку. Так она и прожила в Милете, пока все греково имущество не описали османские судьи-кадии за долги и злостное уклонение от уплаты налогов. Продали с молотка молодую польку доверенным лицам самого Сулемана-паши, бейлербея Румелии, из гарема которого она уж сама сбежала — больно злобен был паша. Садист — одно слово!

Скиталась в горах, на севере Румелии, там, на границе с Трансильванией, попалась валашскому отряду. Обрадовалась было, дура, призналась, что христианка, помощи попросила. Вот они ей и помогли. Всем отрядом. По очереди. Баба красивая, от нее не убудет. Не убили — и на том спасибо. Натешившись, продали перекупщикам. Так и мыкалась по гаремам да вертепам непристойным. Всю Болгарию прошла да пол-Фракии. Поистаскалась вся, загрубела. Верно люди говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой»!

Впрочем, лет через семь улыбнулось и Гурджине счастье. В Морее, на невольничьем рынке, купил ее важный господин — артиллерийский полковник великой армии османлы — «шеф-повар жопегов» — Яган-бей-эфенди. Сначала наложницей сделал, а затем и старшей женой. Полюбил, в общем. Родила Гурджина Ягану четырех сыновей: Халима, Ахмеда, Али и Махмуда. Трое здоровых, а четвертый хворал часто. Двое первых погибли в Венгрии, Али — пропал без вести, а младшенький, Махмуд-стихотворец, стал великим визирем при султане Баязиде Вели, пожалуй, самом гуманном и ученейшем из всех турецких правителей.

Первое, что сделал Баязид, вступая на трон, — приказал срыть статую своего отца — султана Мехмеда Фатиха, «чтобы его кровавые деяния не падали тенью на новое правление». Очень любили в народе нового султана, уважали и — странное дело — не очень боялись.

Хоть и разомлел Олег Иваныч на солнышке, да все равно не спалось — на сердце тревожно. Вспоминался Новгород — белокаменные мощные стены, храмы с серебристыми куполами, вечно шумящий Торг да седой Волхов. И люди вспомнились. Те, кого знал, с кем дружил, кого любил. Владыко Феофил, посадник Епифан Власьевич, Олексаха, Ульянка, Софья… Софья. Лишь только представил Олег Иваныч тонкий стан боярыни, волосы, рассыпанные по плечам, глаза цвета коричневой дубовой коры, теплые, большие, с загадочными золотистыми искорками… Слезы, словно сами собой, выступили в уголках его серо-стальных глаз. Софья… Увижу ли тебя хоть когда-нибудь?

Увижу!

Олег Иваныч поднялся на ноги.

Увижу! Выберусь! Вырвусь отсюда! И Гришу найду, вытащу! Обязательно вытащу. И еще посидим все вместе за кружкой горячего сбитня на усадьбе, что на Прусской улице! Да что на усадьбе! В корчму пойдем! В самую веселую, на Лубянице. Песен попоем, гусляров рок-н-ролл играть выучим, спляшем! Эх-ма! Будет все еще! Обязательно будет.

А в это время в Новгороде, на Прусской улице, в усадьбе боярыни Софьи царило необычное оживление. Поволжский купец, знакомец старый, вызнал-таки про Олега Иваныча да Гришу. И в самом деле, полонил их старый татарский мурза Аксай-бек. А его человек, Аттамир-мирза, пригнал в Кафу, продал купцу аль-Гарибу. А уж тот увез их в Константинополь-Стамбул, там они и есть, в туретчине — и Олег Иваныч, и Гриша. Можно собирать выкуп.

Этим, собственно, и занималась Софья. Перебрала все свои драгоценности. Немало их было: золотые ожерелья с яхонтами да смарагдами, перстень с изумруд-камнем, большим, сияющим, словно недоброе зеленое око, подвески с жемчугом да такое же жемчужное ожерелье, тяжелое, сияющее мерным спокойным светом. Много всякого добра — ничего не пожалела Софья! Добро — дело наживное, а любимый человек раз в жизни встречается, да и то не каждому.

Олексаха в Стамбул-город ехать вызвался. Сидел, в кафтан да в сапоги камни самоцветные зашивал и золотые немецкие гульдены. Встретил третьего дня Стефана Бородатого, умнейшего московского дьяка — и за что только служат этому горбоносому деспоту Ивану такие умные люди? — выспросил: никто ль в посольство турецкое не едет? Нет, не ехали к туркам. Зато собирались в землю мустьянскую, к королю Матьяшу Хунъяди. Главным в посольстве том московский деспот Федора Курицына поставил, человека, умом не последнего, старого Олега-Иванычева приятеля. Так что все пока удачно для Олексахи складывалось — поспешать вот только следовало, не уехало б раньше посольство!

Взнуздал Олексаха коня справного, простился со всеми — и в Москву, с караваном купеческим, пока пути-дорожки осенняя распутица до конца не разжижила. Сам Феофил, новгородский владыко, благословил Олексаху на дело благородное, он же и часть денег добавил, мало ли, не хватит. Всю дорогу переживал Олексаха, успеет ли. Все купцов поторапливал…

Успел! Московский приказной дьяк Федор Курицын встретил приветливо. Погоревал об Олеге Иваныче и Грише — знал уже, что с ними случилось, до Москвы вести те давно дошли. А на следующий день, с утра, посольство Иваново в путь пустилось. С целью важной — склонить Матьяша Хунъяди против литовского Казимира. Ну и Олексаха с ними, с целью своею, особой…

Не знал о том пока Олег Иваныч. Походил, смурной, по палубе, тоску развеивая… Чу! Что там за точки сзади? Показалось? Иль в глазах рябит?

— Эй, Илия!

Нет, не показалось! Корабли османов! Они быстро росли, приближаясь, так что вскоре уже можно хорошо разглядеть мощные, украшенные затейливой золоченой резьбой носы-ростры, белые, как бегущие по небу облака, паруса и мерные взмахи весел.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?