«Сегодня моя машина должна выйти из ремонта, — напомнила себе Фиби. — Во время перерыва нужно позвонить механику и…»

Краем глаза она уловила какое-то движение, но ни среагировать, ни тем более выхватить оружие уже не успела. Сильный толчок отбросил ее прямо на стену. От удара о бетонную поверхность в голове вспыхнула сильная боль. Перед глазами поплыл красный туман.

Все это заняло какие-нибудь секунды. Новый удар, и Фиби рухнула прямо на колени. В то же мгновение рот ее оказался залеплен клейкой лентой, а руки безжалостно заломлены назад.

Перед глазами у нее все плыло, но Фиби еще пыталась сопротивляться, из последних сил пыталась подняться на ноги. И тут ей на голову набросили капюшон. Кричать было бесполезно — все ее вопли глохли во рту, намертво запечатанном клейкой лентой. Резкий толчок отбросил ее вперед — тело ударилось о ступени, покатилось вниз. Все, что она чувствовала в этот момент, — невыносимую боль и вкус собственной крови на губах. Задыхаясь, пытаясь хоть как-то прийти в себя, она услышала довольный смех. Моля о чуде, Фиби попыталась ударить нападавшего ногой — вслепую, поскольку видеть она все равно не могла, мешал капюшон на голове. В это же мгновение сильные руки сжали ей горло и начали душить. Тело Фиби забилось в судорогах.

Только не это. Она не может умереть вот так — не в силах взглянуть в глаза своему убийце. Даже не увидев того, кто забирает ее у ее ребенка…

Тело ее отчаянно сопротивлялось, пока легкие изнемогали от отсутствия воздуха. В какой-то момент давление на горло ослабло, и она смогла жадно вздохнуть, но уже в следующую секунду вдох чуть не превратился в крик — Фиби почувствовала прикосновение ножа. Нападавший быстрым движением распорол ей одежду. Делал он это так небрежно, что лезвие прошлось попутно по голому телу. Затем руки — руки в перчатках, отметила она краем сознания — сжали ей грудь.

Такого просто не могло быть. Изнасиловать женщину-полицейского в ее собственном управлении? Безумие чистой воды. Но все ее попытки вырваться не принесли успеха. Движения рук были нарочито наглыми и грубыми. Ее тискали, к ней прикасались, и вот уже она чувствует его пальцы у себя Между ног.

Она ненавидела себя за те рыдания и мольбы, которые срывались у нее с языка, но так и не могли вырваться наружу. Ненавидела неистово, потому что эти ее стоны заставляли его смеяться, наделяли его еще большей силой.

— Не беспокойся, — прошипел он ей на ухо — первые произнесенные им слова. — Я не трахаю таких, как ты.

Новая вспышка боли — на этот раз от удара по лицу. Фиби понимала: еще немного, и она лишится чувств. Какие-то звуки донеслись до ее затуманенного сознания. Кажется, чьи-то шаги.

Кто-то идет сюда. Нет. Уходит. Это он уходит. Уходит и оставляет ее живой. Фиби застонала. Все в ней плакало, все рыдало от боли. Но даже это не могло заглушить в ней самого мощного из инстинктов — желания жить. Ей было страшно сдвинуться с места, встать на колени, затем — на ноги. Далеко ли от нее ступени? Может, какая-нибудь пара шагов отделяет ее от ужасного, а то и смертельного падения.

Наручники, которые он защелкнул у нее на руках, безжалостно врезались в плоть. Но потребность видеть — а значит, и жить — была сильнее желания избавиться от боли. Наклонив голову, она повернулась вправо, затем влево, после чего, нащупав ступнями пол, слегка подалась вперед. Понемногу, стараясь не поддаваться панике, Фиби стала освобождать лицо от капюшона — сначала подбородок, затем рот, а за ним — нос. Еще немного, и она вновь обрела способность видеть. Сначала она попыталась осмотреться вокруг. Повсюду были видны пятна крови — следы от удара о стену. Эту же кровь она ощущала сейчас в своем горле.

Но главное, она могла видеть дверь — внизу, в нескольких ступенях от нее. Добраться до этой двери означало выжить.

Фиби со стоном перекатилась на бок, после чего неимоверным усилием заставила себя встать на колени. Остатки того, что некогда было юбкой и рубашкой, свисали с ее тела. Вокруг валялись обрывки белья.

В своем желании унизить он бросил ее здесь голой и беспомощной. И все же он оставил ее живой.

Опираясь о стену, она попыталась встать. Дрожащие ноги не повиновались, и ей потребовалось немало времени, прежде чем она смогла наконец выпрямиться. Тошнота и головокружение накатили с новой силой, и Фиби молила лишь о том, чтобы остаться в сознании, не поддаться своей слабости до тех пор, пока ей не удастся получить помощь.

Невзирая на внутренний голос, который постоянно подстегивал ее — скорей, скорей, он может вернуться, — она стала осторожно спускаться вниз, для безопасности прижимаясь спиной к стене. Оказавшись наконец на лестничной клетке, она чуть не упала от изнеможения. Из последних сил, вцепившись в дверную ручку, она повернула ее вниз и толкнула дверь.

Сквозь дверной проем она рухнула прямо в коридор, после чего поползла, содрогаясь от внутренних рыданий.

Раздался чей-то крик. Ей он показался слишком слабым и отдаленным — будто звук колокола в тумане. Напряжение оставило ее, и она тут же соскользнула в беспамятство.

Впрочем, сильная боль очень скоро привела ее в чувство. Теперь Фиби лежала на боку. Судя по саднящему ощущению вокруг рта, с нее наконец-то содрали клейкую ленту.

— Дайте одеяло. Дай сюда эту чертову куртку! Эй, кто-нибудь, принесите ключи — надо открыть эти наручники. Все в порядке, лейтенант. Это Лиз Альберта. Вы слышите меня? Все будет хорошо.

Лиз? Фиби всматривалась в карие глаза. Детектив Элизабет Альберта. Конечно, ей знакомо это имя, как, впрочем, и эти глаза.

— Лестница, — она не столько говорила, сколько хрипела. — Он напал на меня на лестнице.

— Ребята уже там, осматривают. Не беспокойтесь. Сейчас приедут врачи. Лейтенант, — Лиз склонилась к ее лицу, — вас изнасиловали?

— Нет. Он лишь… — Фиби прикрыла глаза. — Нет. Он что-нибудь мне сломал?

— Пока не знаю.

— Оружие, — она снова смотрела на Лиз широко открытыми глазами. — Боже, мой пистолет. Он что, забрал его?

— Пока не знаю. Держитесь, лейтенант. Я хочу снять эти наручники.

Голос раздался откуда-то сзади. Фиби не знала, кто это говорил, — она не отрываясь смотрела на Лиз.

— Пожалуйста… примите мои показания. Я хочу, чтобы вы приняли их.

— Это я и собираюсь сделать.

Когда с нее наконец сняли наручники, Фиби с облегчением вздохнула. Затем осторожно, превозмогая боль, попыталась пошевелить руками.

— Кажется, они целы. Переломов нет.

Она прижала куртку к груди, чувствуя, что кто-то прикрывает ее плечи одеялом.

— Помогите мне сесть.

— Может, вам лучше пока полежать…

Послышался быстрый топот, затем вскрик. И вот уже Дейв опустился возле нее на корточки.

— Что случилось? Кто это сделал?

— Не знаю. Он напал на меня на лестнице, набросил что-то на голову. — Слезы катились у нее по щекам, обжигая ободранную кожу. — Боюсь, он забрал мое оружие.