– Удачи, – пожелал куратор Куросаки и умчался, хлопнув дверью.

– Рррр, – предупредил меня Амилота, что, вероятно, значило «только тронь меня». А, может, и что-то другое.

– У меня в подвале сыро, – гуль чихнул куда правдоподобней Куросаки.

– Ты хотел сказать, у нас в подвале сыро, – Морис с опаской посмотрел на шпица, а тот в ответ оскалился.

– Я, конечно, из семейства собачьих, но на моих занятиях его сожрут, – заявила Кирра, и все с надеждой посмотрели на меня.

– Я все поняла, сама накосячила, сама и исправлю! Правда, мягонький? – Я автоматически потянулась погладить песика, но в ту же секунду отдернула руку. Амилота проводил мою конечность взглядом, в котором читалась искренняя ненависть.

Браслеты у всех одинаково заверещали, напоминая о первой лекции.

– И что делать будем? – спросила лисица, спешно собирая в сумку тетради.

– Оставим здесь и запрем дверь, до конца занятий побудет один, – быстро решил Морис и вместе с Рэнди и Киррой ретировался из комнаты.

Я посмотрела на шпица, тот вроде был не против. Но стоило мне двинуться к выходу, как эта собачья скотина демонстративно подняла лапу и явно собралась сделать лужу около моей кровати.

Я представила, что он может тут натворить, и нервно икнула. Значит, придется брать его с собой, но как? Перед глазами предстал латексный костюм, оснащенный красивым шипастым ошейником.

– Ща все будет, – пообещала я, прикрылась дверкой и вытащила смущающий предмет гардероба. Амилота зарычал, когда я подошла к нему с ошейником.

Змеи на голове зашипели в ответ, и пока они друг с другом переругивались, я успела накинуть его и застегнуть. В качестве поводка сгодился пояс от того самого платья с передничком. Дама с собачкой готова к выходу!

Пока я дошла до аудитории, тридцать три раза прокляла кобылу, сок и Куросаки! Чертов шпиц постоянно цеплялся за все, а потом и вовсе лег на пол, поэтому я его тащила волоком. По пути мы протерли от пыли три коридора и две лестницы, а я еще в качестве бонуса заработала нервный тик. Псине вот хоть бы хны, уперлась как баран, только язык от сквозняка развевается. Я подхватила пса под короткие передние лапки и вздернула в воздух. Умильная остроносая мордочка оказалась на уровне моих глаз, и я вперилась в нее тяжелым взглядом.

– Сейчас у меня лекция, так что не вздумай чудить. Это вы на двух ногах мой страшный грозный куратор, а на четырех – пушистое недоразумение. Так что просто… просто постарайся меня не опозорить и сам не опозорься.

Не знаю, насколько мне удалось произвести на Амилоту впечатление, но в ответ он хотя бы не попытался вцепиться мне в горло. Довольная таким диалогом, я поставила шпица на пол и открыла дверь в аудиторию.

Что ж, сегодня явно не мой день, и с этим просто стоило смириться, потому что на фоне огромной такой белой доски темнела худенькая такая фигура ректора Дрея. Я сразу же проверила время, но опозданием тут и не пахло, я пришла даже раньше, чем планировала, учитывая еще, что пришлось тащить за собой лохматый довесок.

– Здрасте, – сладко улыбнулась я и бочком-бочком поползла по стеночке на поиски свободного места. Если честно, то ректор внушал мне ужас, наверное потому, что у меня всегда была масса поводов, чтобы его разозлить. Судя по затравленным взглядам моей компании, те же мысли были и у них.

Я села за свободный стол рядом с Морисом. Рэнди тоже сидел один, но на последней парте, а я спешила усадить свой бедовый зад поскорее, пока ректор не решил, что я слишком мельтешу перед глазами. С собачкой, ага. Ох, чувствую, огребу сегодня…

Тут прозвенел колокол, извещающий о начале занятия. Ректор кашлянул, и звук волшебным образом распространился по аудитории. Шерстка на загривке шпица встала дыбом, так что, полагаю, волшебство было ого-го какое.

– Метаморфизм, – без прелюдий начал ректор. – Свойство магических существ к физической трансформации своего тела, полной или частичной. Первое, что приходит на ум, оборотни. В самом деле, эта раса обладает исключительно развитой способностью к трансформации, причем врожденной. То есть она проявляется вне зависимости от уровня прилагаемых усилий оборотня. Но существует одно весомое условие, – ректор сделала паузу и стрельнул серыми глазами из-под челки. – Природные оборотни способны лишь к полной трансформации и могут принимать лишь животный облик одного конкретного вида. Лисица, волк, медведь, олень…

– Единорог! – прозвучало откуда-то с галерки, я обернулась, но все выглядели одинаково удивленными.

– Единорог, – спокойно согласился Миллхаус. – Выбор не зависит от желания оборотня, второй облик является его частью с момента зачатия. В нашем случае, с момента смерти. Так же существуют собственно метаморфы, достойные отдельного занятия, их возможности полной и частичной трансформации почти не имеют ограничений, однако это именно врожденная способность. А сегодня нас будет интересовать другая разновидность метаморфизма, а именно искусственная трансформация.

Мы с Амилотой переглянулись, и он вздернул черную губу, обнажая клыки с недвусмысленным намеком. Возможно, я познакомилась с этой искусственной трансформацией немного раньше остальных.

– В чем она заключается? Как уже понятно из противопоставления природному оборотничеству, трансформация достигается путем магического воздействия на свой или чужой организм, и в этом случае облик будет зависеть от множества факторов, начиная с желания трансформируемого субъекта и заканчивая такими внешними факторами, как день недели, настроение и цвет вашего нижнего белья.

Кто-то хихикнул, но под острым взглядом ректора быстро затих. Надеюсь, не навсегда.

– Можно вопрос?

Дрей кивнул, и девушка с соседнего ряда спросила:

– То есть превращаться может любой?

– Абсолютно верно. Но не каждому это подойдет. Иногда, как бы ни велико было желание, стать, к примеру, доберманом, получается все равно болонка.

Интересно. Лайз Амилота внутри мягкий и пушистый? Или на нем просто были неудачные трусы?

Я приготовилась к продолжению лекции, но ректор внезапно свернул лавочку.

– Но довольно на сегодня теории. Давайте пробовать.

Он открыл журнал и приготовился вызывать студентов к доске по одному. Если честно, я не ожидала, что это будет так… рутинно. Правда, прежде чем прозвучало первое имя, ректор опомнился и раздраженно повел узкими острыми плечами.

– Совсем забыл объяснить, как это делается.

Ну да, действительно. Разве мы не должны были сами догадаться…

Миллхаус встал, поднялся на возвышение перед доской, резко провел ногтем по подушечке большого пальца и написал выступившей кровью несложный знак на доске. Я быстренько перерисовала его к себе в тетрадь, не надеясь на память. В это время ректор повернулся к нам и где-то на полметра приподнялся над полом. Вокруг его зависшей фигуры образовался смерч, становящийся