У Палинева сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда он увидел, что Пожар опрокинулся через перила, прихватив с собой оставшегося предателя. Палинев выскочил из окна и побежал по улице, боясь не успеть. Он знал, что здесь укрыться негде, но понимал, что остальные товарищи слишком заняты боем с предателями, и он — единственная надежда Пожара.

Его внезапное появление застало еретиков врасплох. Они, как и товарищи Палинева, были слишком заняты боем. Добежав до балкона, Палинев увидел, что Пожар ухватился здоровой рукой за перекладину, а предатель все еще висит у него на поясе и пытается стащить его вниз.

Палинев понимал, что стрелять рискованно, и все же аккуратно прицелился, стараясь не вспоминать о том, какой опасности подвергается сам. Лазерный луч поразил гвардейца-предателя в лицо, тот отпустил пояс Пожара и с истошным воплем полетел вниз.

Обернувшись, Палинев увидел, как один из врагов двинулся на него с ножом. Ледяной гвардеец успел шагнуть в сторону и перебросил противника через плечо. Предатель полетел с балкона туда же, куда только что свалился его приятель.

Гавотский долгое время не имел понятия, где находится. Кроме полковника Стила рядом слева и Блонского справа, других товарищей он не видел, сколько перед ним гвардейцев-предателей не считал и даже не думал, как отсюда выбраться.

Все, что он мог делать, — это продолжать сражаться: размахивая лазганом и орудуя штыком, уворачиваться от направленных в него ударов. Гавотский всегда гордился тем, что несмотря на свой возраст оставался почти таким же сильным, каким был в молодости, и участь врагов, попадавших под его удары, подтверждала это наилучшим образом. Поверженные предатели падали один за другим, пополняя груду трупов, скопившуюся возле ног вальхалльца. Остальным врагам становилось все труднее добраться до него.

И вдруг, к его удивлению, не осталось никого. Осмотревшись вокруг, Гавотский понял, что они это сделали — ледяные гвардейцы прорвались через оцепление, и хотя позади, несомненно, оставалось еще очень много врагов, путь вперед на данный момент был расчищен. Гавотский приказал остальным следовать за ним.

Они снова бежали по улицам, и Гавотский снова чувствовал надежду, зная, что каждый шаг приближает их к цели. Он знал, что путь недолго будет оставаться свободным. Но это закончилось быстрее, чем хотелось надеяться.

Стил, снова первым услышавший приближение солдат противника, попытался провести отряд в обход. Но на сей раз возможности обхода были ограничены, поскольку остатки первого взвода гвардейцев-предателей продолжали их преследовать.

Воины оказались перед цензориумом, и Гавотский был разочарован, когда Стил повел вальхалльцев прямо в здание. Они перелезали через опрокинутые шкафы, поднимая ногами пепел, в который превратились сотни тысяч имперских документов. Некоторые ледяные гвардейцы заняли снайперские позиции у разбитых окон первого этажа, а Палиневу с Блонским Гавотский приказал подняться этажом выше и найти более выгодную позицию.

Снова выглянув на улицу, Гавотский увидел, что на нее с обоих концов вышли два отряда гвардейцев-предателей. И снова Стил, благодаря своим аугментическим чувствам, спас ледяных гвардейцев, вовремя предупредив их, что они окружены.

До предателей не сразу дошло, куда скрылись те, за кем они охотились. И к тому времени, когда еретики разобрались в ситуации, больше половины из них были мертвы. Высунувшись из окна, Гавотский выпускал заряд за зарядом в разбегающихся предателей и, видя, как падает замертво очередной сраженный им враг, каждый раз испытывал кратковременное чувство облегчения. Но этого было недостаточно, чтобы заглушить мучительное чувство разочарования.

Последнее, чего хотели ледяные гвардейцы, — это оказаться в осаде. Последнее, что они могли себе позволить, — это попасть в ловушку.

Гавотский заметил предателя с осколочной гранатой в руке и выстрелил в него, прежде чем тот успел ее метнуть. Вслед за его выстрелом раздались еще два из окон снизу. Через секунду еще один еретик попытался проделать тот же трюк, но Палинев и Блонский быстро его прикончили.

Однако пользы от этого было мало — время работало на врага. Сведения о появлении здесь ледяных гвардейцев уже распространились, и на место каждого убитого предателя вставало десять новых. Вальхалльцам требовалось найти выход, и как можно скорее.

Стоило Гавотскому об этом подумать, как здание цензориума сотряс мощный взрыв. На сержанта, которого чуть не сбило с ног взрывной волной, посыпалась известка с потолка. В голове у него мелькнула мысль, что, должно быть, кто-то из предателей ухитрился незаметно проскочить под огнем лазганов ледяных гвардейцев и бросить в здание гранату. Но в этот момент раздался голос Стила.

— Все вниз! — крикнул полковник.

Они пробежали вниз десять пролетов по винтовой металлической лестнице, которая дребезжала и тряслась под ударами восьми пар тяжелых ботинок.

Михалев принес подрывной заряд. Баррески помог ему установить заряд в подвале цензориума, поставив цилиндрический корпус на торец, чтобы направить взрывную волну вниз. У Грэйла до сих пор звенело в ушах от взрыва, но желаемый результат был достигнут: взрыв пробил брешь в фундаменте здания, и Грэйл, заглянув в нее, увидел остатки жилого помещения. Ледяные гвардейцы один за другим спустились в эту комнату и наконец выбрались на улицу, расположенную уровнем ниже.

Их встретил лазерный огонь. Предатели, догадавшиеся, куда скрылись их враги, заняли балконы над улицей. Стил продолжал вести отряд: не останавливаясь ни на секунду, они обходили открытые площади, прижимаясь к стенам, проскальзывая под арками и мостами.

Эта стратегия оказалась успешной. Огонь сверху прекратился. Предателям было трудно отслеживать быстрое передвижение противника, и они просто не успевали прицелиться. Чтобы добраться до ледяных гвардейцев, некоторые еретики решились спуститься по лестницам и в результате стали удобными мишенями для вальхалльских лазганов.

Ледяные гвардейцы двигались вперед, оставляя врага позади. Они приближались к Ледяному дворцу. В какой-то момент Грэйл решил, что они смогут выполнить это задание. Но громкий рев двигателя возвестил о появлении новой угрозы.

Стил, должно быть, услышал, что приближается мотоцикл, но враг ехал слишком быстро, и избежать столкновения у вальхалльцев не было шансов. Мотоцикл вылетел из узкого переулка — черный и приземистый; его сдвоенные болтеры изрыгали смертоносный металл.

Даже если бы мотоциклом управлял культист или гвардеец-предатель, он все равно представлял бы для ледяных гвардейцев довольно серьезную угрозу. Но за рулем был не просто предатель: глаза безжизненные, лицо изрезано шрамами от плохо зашитых ран, черты искажены настолько, что губы, казалось, навечно искривились в презрительной усмешке. Из-за черной как смоль силовой брони мускулистая фигура мотоциклиста выглядела еще более громоздкой. На броне виднелись багровые символы Хаоса и шипы с насаженными на них пустыми глазницами расколотых черепов.

Космодесантник Хаоса!