То, что Красc предпочитал преодолевать пять пролетов лестницы, чем занимать более удобные комнаты ниже, было типично для человека, который очень хорошо разбирался в рентах. Чем выше этаж, тем ниже рента. Зачем самому попусту тратить несколько тысяч сестерциев, если можно получать их, сдавая в аренду нижние этажи? Кроме того, лестница — полезное упражнение. Красc не утруждал себя, думая о таких вещах, как приличия или удобства. Он сидел за столом в углу комнаты, а перед его глазами постоянно мелькали служащие. Он спокойно относился к тому, что они запросто могли толкнуть его, и не обращал внимания, если они громко разговаривали.

— Время проветриться! — крикнул ему Цезарь, кивнув на дверь.

Красc немедленно встал и спустился с Цезарем вниз, на улицу, погрузившись в шум и беспорядок Лакомого рынка.

Цезарь и Красc были друзьями с тех пор, как Цезарь служил с Крассом в войне против Спартака, Многие удивлялись их странной дружбе, ибо замечали лишь внешнюю разницу между этими людьми и не усматривали значительно большего внутреннего сходства. За этими двумя очень разными фасадами скрывалась одинаковая сталь, и это они сразу поняли друг в друге, даже если для всего мира это оставалось неявным.

Цезарь и Красc, встретившись в конторе, не сделали того, что сделали бы на Лакомом рынке очень многие. А именно не пошли в знаменитую закусочную, чтобы купить сдобренный специями свиной фарш, запеченный в слоистое тесто. Это тесто приготовлялось так. Надо смазать слой теста холодным жиром, сложить его, раскатать, затем опять смазать жиром, сложить, раскатать — и так много раз… Цезарь, как всегда, был не голоден, а Красc считал, что есть где-то вне дома — напрасно тратить деньги. Они нашли свободное место у стены, где можно прислониться, между школой для мальчиков и девочек, проводившей занятия на открытом воздухе, и ларьком, где торговали немолотым перцем.

— Ну вот, здесь нас никто не подслушает, — сказал Красc.

Он поскреб свою лысину, которая вдруг проступила после того, как он год побыл младшим консулом у Помпея. Именно тогда у Красса начали сильно выпадать волосы. Красc полагал, что это вызвано треволнениями, связанными с необходимостью возместить тысячу талантов, которые он был вынужден потратить, дабы закончить свое консульство с наилучшей репутацией среди народа. Ему и в голову не приходило, что его лысина имеет какое-то отношение к возрасту: в этом году ему исполнялось пятьдесят. Но Марк Красc и слышать не хотел о старении и во всем винил свои финансовые беспокойства.

— Вот увидишь, — сказал Цезарь, глядя на красивую смуглую девчушку в уличном «классе», — сегодня вечером к тебе явится не кто иной, как наш дорогой Квинт Лутаций Катул.

— О-о!.. — воскликнул Красc, глядя на грабительскую цену, написанную мелом на деревянной дощечке, что была прислонена к глазированному керамическому кувшину с тапробанским перцем. — А что случилось, Цезарь?

— Тебе стоило оставить свои бухгалтерские книги и пойти сегодня на заседание Плебейского собрания, — ответил Цезарь.

— Было интересно?

— Восхитительно, хотя и не неожиданно — для меня, по крайней мере. В прошлом году у меня состоялся небольшой разговор с Магном, поэтому я был подготовлен. Сомневаюсь, что кто-нибудь еще знал, кроме Афрания и Петрейи, которые составили мне компанию на ступенях курии Гостилия. Со мною был еще Цицерон, но он просто заглянул туда из любопытства. У него замечательный нюх. Он всегда знает, на какое собрание стоит прийти.

Красc — отнюдь не дурак в политике — отвел взгляд от дорогущего перца и уставился на Цезаря.

— Ого! И чего же хочет наш друг Магн?

— Габиний предложил плебсу предоставить неограниченный империй и все прочее — в абсолютно неограниченном количестве — одному человеку. Естественно, он не назвал этого человека. Цель предоставления всего в неограниченном количестве — покончить с пиратами, — пояснил Цезарь и улыбнулся, увидев, как девочка своей восковой дощечкой ударила по голове сидевшего рядом мальчика.

— Идеальная работа для Магна, — сказал Красc.

— Конечно. Я понимаю, что он обдумывал этот вопрос больше двух лет. Однако среди сенаторов подобное назначение не будет популярным, не так ли?

— Включая Катула и его мальчиков.

— Катула поддержит большинство членов Сената, вот увидишь. Они никогда не простят Магна за то, что он вынудил их сделать его консулом.

— И я тоже, — решительно заявил Красc. Он глубоко вдохнул. — Значит, ты думаешь, что Катул попросит меня изъявить желание выполнить эту работу, выступив против Помпея, да?

— Обязательно.

— Заманчиво, — сказал Красc.

Его внимание опять отвлекла школа, потому что маленький мальчик плакал, и педагог пытался предотвратить всеобщую свалку учеников.

— Не дай себя уговорить, Марк, — мягко сказал Цезарь.

— Почему?

— Это не сработает. Поверь мне, это не сработает. Если Магн подготовился так, как я думаю, — пусть он и получит это поручение. Твои торговые операции страдают от пиратов, как и любые другие. Если ты достаточно умен, ты останешься в Риме и воспользуешься свободными от пиратов водными путями. Ты знаешь Магна. Он выполнит это задание, и выполнит хорошо. А все остальные будут сидеть сложа руки и ждать. Ты можешь использовать все эти месяцы, которые предоставит тебе всеобщий скептицизм, чтобы подготовиться к лучшим временам, — сказал Цезарь. — А лучшие времена непременно наступят.

Цезарь отлично знал, что это — самый убедительный аргумент, какой он может выдвинуть. Красc кивнул и выпрямился.

— Ты убедил меня, — произнес он и поглядел на солнце. — Время еще немного поработать со счетами, а потом я отправлюсь домой, чтобы принять Катула.

Оба спокойно прошли сквозь хаос, возникший в школе. Цезарь с сочувствием посмотрел на маленькую причину сумятицы — смуглую девочку — и улыбнулся.

— До свидания, Сервилия! — сказал он ей.

Красc, уже готовый расстаться с Цезарем, был поражен.

— Ты знаешь ее? Она — из рода Сервилиев?

— Нет, я ее не знаю, — громко крикнул Цезарь, уже успевший отойти далеко. — Она просто очень напоминает мне будущую свекровь Юлии!

Так и получилось, что, когда Пизон-консул созвал Сенат на рассвете следующего утра, лидеры этого органа не нашли другого полководца, чтобы противопоставить его Помпею. Беседа Катула с Крассом потерпела крах.

Конечно, новость о том, что происходит, быстро распространилась по всем рядам Палаты, и оппозиция со всех сторон ожесточилась — к большому удовольствию boni. Сулла умер совсем недавно, и большинство еще не забыли, как он, несмотря на свои милости к аристократии, требовал от Сената выкупа. И Помпей был его любимцем, его палачом. Помпей убил много сенаторов, сторонников Цинны и Карбона, а затем убил Брута и принудил Сенат позволить ему избираться в консулы, не будучи сенатором. Это последнее преступление было самым непростительным. Цензоры Лентул Клодиан и Попликола, сторонники Помпея, все еще пользовались влиянием, но его самых сильных наемников, Филиппа и Цетега, уже не было. Один ушел в отставку и стал вести бурный образ жизни, другой умер.