Фили вздрогнула, и открыла глаза.

— Что это было? — хрипло сказала она.

— Да так, пробую новые техники, — сказал я, глядя на ее ошалевшие глаза.

— Такое со мной было в первый раз. Это было… было…

— Неплохо, — подсказал я ей нужное слово со всей присущей мне скромностью.

— Неплохо? Вы слишком скромны милорд, — вот точно жива, уже кокетливость проснулась. — Это было просто нереально.

Самое время бы запалить посткоитальную сигарету и скромно сказать — «Да, я такой». Но с сигаретами и их местными аналогами я завязал, поэтому просто погладил ее по обнаженной груди.

Она привлекла меня к себе и начала нежно целовать, расслабленная после страсти.

— Ты нереален, Арман! — она погладила меня по щеке. — И я тебя люблю!

Вот только этого еще не хватало! Ну ладно, секс сексом, обычно это еще не повод для знакомства. Но вот любовь — уж нет, ее выдумали, чтобы денег не платить.

В дверь послышалось скрежетание когтей по дереву — собакин, видимо, устал, что его нежный слух терзает скрип кровати и стоны. Прямо как в том анекдоте — «Там дядя с тетей застряли в лифте! Судя по стонам тетя ранена!». Ничего, Друг, еще и не того наслушаешься. Но уже поздно. Кому-то байки пора, и не только мне.

— Ладно, пойду я, — Фили села на кровати. — Мне рано вставать, а еще вашей милости с утра завтрак подавать.

— В постель, — уточнил я.

— Только не с утра. После такой ночи я лучше дождусь вечера. На скорую руку так не получится, — ошарашенно затрясла она головой. — И потом, милорд, я так и буду целый день ходить на подгибающихся ногах! И все из рук будет валиться.

— Главное, чтобы валилось правильно и в нужном направлении, — я убрал ноги, давая ей возможность встать.

— Ну как получится, — она собрала с пола одежду и начала натягивать ее на себя, пряча красивое тело под безобразным служаночьим платьем.

Я расслабленно, с прищуром любовался безупречными изгибами ее тела, исчезающими под грубой материей.

— Я пошла, — она поцеловала меня на прощанье, и выпорхнула за дверь.

Тут же вошел Друг, укоризненно поглядел на меня, захлопнул дверь задней лапой и повалился спать на свой тюфячок.

— Ну и ладно, — сказал я ему, повернулся на живот и расслабленно провалился в сон.

Привязался же, как банный лист к жопе… Барентий совсем сбрендил. После той стычки с эльфами и присвоения трофейного меча он всеми правдами и неправдами пытался его заполучить. Сначала ходил за мной и ныл «Скверна!», потом, когда я послал его на три буквы, он начал угрожать. Сначала отказался быть моим учителем. Напугал ежа голой задницей! Таких учителей ссаными тряпками гнать подальше, чтобы и духа не осталось. Я лишь молча пожал плечами, развернулся и ушел, решив окончательно забить на его так называемую учебу. Которая мне была и нафиг не нужна, я просто следовал легенде. Если бы он своим крошечным умишком хотя бы подозревал, сколько я на самом деле всего знаю, то его бы хватил святой Кондратий. А, кстати, будет чем заняться, если что — по меркам этого хреново просвещенного средневековья я тут как студент вуза среди первоклашек, при необходимости в профессоры подамся. Не богословия, конечно, и не философии, упаси господи, а чего-нибудь реального и приносящего пользу делу.

Барентий не оставил своих попыток заполучить меч таким или другим образом. Но делал он это осторожно, стараясь не привлечь внимания отца. Стоит только папаше прознать про козни Барентия, то тот дождется высылки из замка. А другого могут и не прислать — зря, что ли, Арий в Искореняющих ходит, и вроде как в немалом чине! Это когда прислали старого алкаша, брат был еще отроком и не сделал там карьеру. Теперь же может нажать и сказать, что берет замок и клан под свою ответственность. Со Скверной тут плохо — в смысле, наоборот, хорошо, ее просто нет — и держать по одному дармоеду особистом в каждом замке выходит слишком накладно, тем более с сомнительным моральным ебликом. А меня не устраивало одно — если Барентия уволят и отправят обратно во свои яси, в смысле, в столицу, он обязательно стуканет про меч, и вот тогда братву из Искореняющих может это заинтересовать, они и менее странные диковины у простых людей отжимают. Тем более, раз он уже начал этим мне угрожать.

— Я напишу магистру Ордена Искореняющих рапорт о Скверне, творящейся в этом замке!

— Да? — спросил я удивленно. — И какой же?

— Вы не сдали ни одного артефакта, полученного от эльфов, — начал загибать пальцы Барентий. — Патитис с Ильгой занимаются сомнительными магическими практиками, собака твоя магическая, и, наконец, вот это!

Его палец уперся в воздух, указывая на мой меч, который я с пояса не снимал с утра до ночи. Да что там до ночи, ночью теперь он лежал рядом со мной в пределах досягаемости.

— И что, мы как-нибудь можем договориться? — заискивающе спросил я, изобразив испуг.

Пусть проболтается, он дурачок и алкоголик, встречал я таких на своем пути. Причем, в погонах и начальственных чинах, и такие были.

— Сдай меч, и так уж и быть, я никуда не напишу, — самодовольно сказал Барентий покровительственным тоном.

— Кому? — я положил руку на эфес.

— Мне! — заявил Барентий. — Я лицо официальное!

— Да ну? — я вынул меч, сверкнувший эльфиской вязью на лезвии и сделал шаг вперед. Барентий в страхе попятился, рожа его исказилась.

— Тебе? Так вот слушай сюда, образина, — я держал меч, наступая на Барентия. — Если ты еще раз откроешь пачку и будешь угрожать моей семье и клану, я сделаю так, что ты никогда не сможешь больше спать с женщинами. Могу магически, а могу и с помощью этого меча, чтобы для гарантии.

Я пошевелил кончиком меча, находившемся в опасной близости от причиндалов Барентия.

— Более того, ты ни разу в жизни не выпьешь глотка вина, тебя будет от него рвать. А оскопленному и непьющему только одна дорога — в монастырь, в замке ты точно не останешься. Тем более что ты тупой урод, место которому на помойке. Все понял?

— Ты пожалеешь! — пискнул Барентий и выскочил из комнаты.

Я? Пожалею? Да ладно. Какой-то алкоголик будет мне угрожать? Что он о себе возомнил?

— Гав! — сказал Друг.

«Опасность. Подлый.»

— И еще какой, — сказал я, задумавшись. Надо решить с Барентием вопрос окончательно. И что он к моему мечу прицепился?

«Я стою примерно, как замок. Не ваш, поменьше, но все равно», — а вот это уже Лорий.

— Тебя можно продать? — удивился я.

«Так думают только дураки», — ответил меч. — «Клановые реликвии не продаются».

— Равно как и отобрать тебя невозможно против твоей воли или воли хозяина.

«Да».