Ну, уж нет.

— Даже не думай, я с тобой не пойду.

Он строит обиженную мордашку. И столько удивления в голубых глазах.

— А мы так круто принимали его в клубе…

При мыслях об Алине злость берет. Не могу удержаться от колкости.

— Ну, я на многое бы пошла ради взгляда побитой собачки у той дуры, — улыбаюсь, игриво наматывая локон на палец. Макс смеется. Громко так, заливисто, словно мальчишка пятнадцатилетний. Нет в этом смехе ничего наносного. Он такой открытый сейчас со мной, такой настоящий…

— Вы, девочки, порой такие кровожадные, — притянув за шею, снова целует губы. Боже, у меня уже болит все от его колючей щетины. Но отказаться от ласк Макса я не в силах.

— Это потому, что вы, мальчики, порой слишком дружелюбные, — улыбаюсь, смотря в его голубые глаза.

* * *

Мне приходится постоянно изворачиваться от его губ и рук, пока мы принимаем душ. Я совсем не прочь заняться с ним сексом еще и еще. Да я бы из постели с ним не вылезала, но рабочий день начинается через час, и нам нужно спешить. Вот только товарищ доктор не хочет ничего слышать, продолжая атаковать меня ласками.

Я выбегаю первой из душевой. Закутавшись в полотенце, выхожу в кухню и, взвизгнув, застываю, заметив сидящего на столе мужчину. Вот так нагло, прямо на кухонном столе, поедающего приготовленные мной блинчики.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Эй, ты кто?

Мужчина поворачивается, и я выдыхаю в облегчении, понимая, что это Адам. Друг Макса. Вспоминаю, как Евграфов говорил мне о том, что они соседи.

— Вау, стройные ножки, — ухмыляется Герц, отправляя в рот кусок блинчика. Уже было хочу разразиться гневной тирадой в его сторону, но чувствую за своей спиной нечто крупное и горячее. Как хорошо, когда есть мужчина, способный взять на себя роль заступника.

— Герц, хватит на мою женщину пялиться, я тебе глаза выколю, — беззлобно произносит Макс, отодвигая меня за спину.

— Заткнись уже, Евграфов, я тебе за Лали не припомнил… — ничуть не смутившись, парирует ему Герц. Макс подходит к столу, устраивается напротив него.

— Вообще-то ты тройник решил замутить сам…

Герц недовольно кривится. Видимо, Макс затронул его болевую точку.

— Вообще-то ты был с Алиной…

А вот теперь мне не до шуток.

— Да вы долбанные свингеры. Черт, не хочу это слышать, — буркнув себе под нос, покидаю комнату. Пока иду в спальню, слышу, как они борются.

— Руки прочь от моих блинчиков! — восклицает сквозь смех Макс, Адам что-то отвечает ему. А потом звучит звон посуды. Как дети малые, ей богу.

Переодевшись в свои вещи, причесываюсь и, нанеся легкий макияж, возвращаюсь обратно. Мужчины уже сидят за столом, спокойно допивая кофе. Словно и не было несколько минут назад драки.

— Ну, как тебе? — спрашиваю Адама, имея в виду блинчики. Как я поняла, он умял все сам.

— Ты насчет тройника того? — интересуется Герц, вздергивая бровью. — Не спрашивай, сам не хочу вспоминать.

— Плевать мне на ваши забавы. Мы на работу едем? — поворачиваюсь к хихикающему Максу, понимая, что от Герца ничего толком не добьюсь. Евграфов кривит губы в улыбке.

— Позавтракаешь, и поедем, — указывает на блюдо с оставшимся блинчиком, уже политым вареньем.

— Я не голодна.

— Нет уж. Давай, поешь, — схватив меня за запястье, Макс притягивает к себе, усаживает на колени. Не обращая внимания на протесты, кормит с вилочки, словно маленького ребенка.

— Ну, и? — спрашивает вдруг Адам, наблюдая за нами.

— Что?

— Как ты до того докатилась? Практикантка этого обалдуя…

Пожимаю плечами.

— Я еще в средней школе знала, что хочу быть хирургом. Мне очень нравились анатомия и физиология. А таблетки всякие, которые запомнить невозможно, мне не нравились никогда. Для этого есть терапевты, — смеюсь, оборачиваясь к Евграфову.

— Хирургу тоже нужно знать таблетки, чтобы отменять их все перед операцией, — улыбнулся Макс. Я поцеловала его, не сумев сдержаться.

— Вы до чертиков сладкие. У меня изжога разыгралась, — забубнил недовольно Адам, поднимаясь из-за стола.

— А где Лали? — спрашивает Макс.

— С дочкой сегодня. Выходная, отсыпается. У нас завтра вечеринка. Придете?

После этих слов замираю в волнении. Завтра вечеринка у Веленина, на которую мне нужно попасть. Сделаю дело, и все — свободна. Новая жизнь и счастье с Евграфовым.

— Мы завтра идем на другую вечеринку, — хмурится Макс, а я мысленно выдыхаю. Изобразив удивление, поворачиваюсь к мужчине.

— Прости, друг, ты знаешь, что твои тусовки круче всех. Но я Кириллу пообещал.

— Ты говнюк, Евграфов, — хмурится Герц. — Но я люблю тебя все равно.

— Я голосую за вечер в постели, — прошептали его губы, касаясь оголенной части моего плеча. По телу побежали мурашки. Макс был крайне возбужден, чем сильно отвлекал меня. Мне нужно собраться, чтобы не забыть ничего, чтобы все прошло как по маслу. Но у моего мужчины совсем другие планы.

— Максим Вениаминович, может, вам валерьяночки? Что-то уж слишком вы сексуально активны, — улыбаюсь, продевая в ухо сережку. Макс хмурится, но все же отстраняется, поправляя бабочку на шее.

— Черт меня дернул согласиться на эту вечеринку. Веленин — та еще заноза в заднице, — скривился Евграфов, а я на несколько секунд зависла. Смокинг так шел ему, в нем мой красавчик смотрелся еще горячее. Хотя, куда уж больше?

— Ты дружишь с ним?

— С Велениным? — посмотрел на меня удивленно. Я кивнула. — Нет. Так, приходится поддерживать отношения, в свете его статуса. Иногда он хорошо помогает, но в целом Кир — человек-шляпа.

— Боже, только ты мог сказать такую ересь столь серьезным тоном, — прыснула со смеху.

— Ты о чем?

— Человек-шляпа, — передразнила его. Макс сощурился и, притянув меня за шею, впился в губы поцелуем. Этот мужчина может отвлекать от забот, но сейчас даже его руки не успокаивали. Я не могла выкинуть из головы то, что собираюсь сделать. Сломать жизнь человеку. Явно, что на флешке, которую я подкину в кабинет Веленина, совсем не подборка новогодних фотографий. Холодный собирается подставить этого мужчину. В лучшем случае, Кирилл лишится бизнеса и денег. В худшем — свободы. Макс доверяет мне. И мне так больно делать что-то за его спиной. Но я не дурочка и понимаю, какие последствия ждут дорогого мне мужчину, если я расскажу ему обо всем или, того хуже, откажусь от этой идеи. Так что, подобрав все свои страхи в кулак, я вынуждена играть радость и веселье и идти на этот подлый шаг.