Однажды вечером король далекой страны стоял у окна, прислушиваясь к музыке, доносящейся по коридору из комнаты в другом крыле дворца. Король, уставший от дипломатического приема, на котором он только что присутствовал, выглянул в окно, размышляя о мире в целом и ни о чем конкретном. Его взгляд упал на человека на площади внизу – по-видимому, самого обычного человека, идущего к остановке, чтобы сесть на трамвай до дома, – человека, совершающего один и тот же путь пять дней в неделю в течение многих лет. Король мысленно последовал за ним, представляя, как он возвращается домой, небрежно целует жену, ест ужин, интересуется, как дела у детей, читает газету, ложится в постель, возможно, занимается любовью с женой, а возможно нет, засыпает, встает и вновь уходит на работу следующим утром.

И вдруг короля охватило внезапное любопытство, на миг прогнавшее его усталость: «Интересно, что произойдет, если держать человека в клетке, как животное в зоопарке?»

На следующий день король вызвал психолога, рассказал ему о своей идее и пригласил его наблюдать за экспериментом. Затем король потребовал клетку из зоопарка, а того самого обычного человека привели и поместили в нее.

Сначала этот человек был просто сбит с толку, он продолжал говорить психологу, стоявшему у клетки: «Я должен сесть на трамвай, я должен идти на работу, посмотрите, который час, я опоздаю на работу!» Но позже, во второй половине дня, мужчина начал трезво осознавать, что случилось, а затем яростно воскликнул: «Король не может сделать этого со мной! Это несправедливо и противоречит законам». Его голос был громким, а глаза полны гнева.

До конца недели этот человек продолжал свои яростные протесты. Когда король проходил мимо клетки, а он делал это каждый день, мужчина протестовал прямо перед монархом. Но король отвечал: «Послушай, у тебя много еды, у тебя хорошая кровать и тебе не нужно работать. Мы заботимся о тебе – так почему же ты недоволен?» Через несколько дней протесты ослабли, а затем и вовсе прекратились. Человек молчал в своей клетке, отказываясь говорить, но психолог мог видеть, как в его глазах, словно глубокий огонь, пылает ненависть.

Через несколько недель психолог заметил, что мужчина будто на мгновение замирает после ежедневного напоминания короля о том, что о нем хорошо заботятся, – на секунду ненависть исчезала из его глаз, как будто он спрашивал себя, было ли то, что сказал король, правдой.

Спустя еще несколько недель мужчина начал обсуждать с психологом, что в целом хорошо, что ему дают пищу и кров, и что в любом случае у каждого человека своя судьба и мудро было бы принять ее. Поэтому, когда однажды группа профессоров и аспирантов пришла, чтобы понаблюдать за человеком в клетке, он был с ними дружелюбен и объяснил, что выбрал такой образ жизни, и что он невероятно ценит безопасность и заботу, и что они, конечно, понимают, насколько разумным был его выбор. «Как странно! – подумал психолог. – И как трогательно. Но почему же он так настойчиво пытается убедить их в том, что это хороший образ жизни?»

В один из следующих дней, когда король шел по внутреннему двору, этот человек пал перед ним ниц в клетке и поблагодарил его за еду и кров. Но когда короля не было во дворе и человек не знал, что психолог находится рядом, он выглядел совсем иначе: замкнутым и угрюмым. Когда смотритель вручал ему через решетку еду, мужчина часто ронял тарелку или проливал воду, а затем смущался своей глупости и неуклюжести. Его речь становилась все более односложной, и от философских теорий о ценности заботы она обеднела до простых предложений вроде «Это судьба», которые он повторял снова и снова или просто бормотал под нос: «Вот так».

Трудно сказать, когда наступил последний этап. Но психолог заметил, что лицо мужчины, казалось, теперь не имеет особого выражения: его улыбка уже не была раболепной, а была просто пустой и бессмысленной, как гримаса на лице ребенка, когда его мучают газы в животе. Мужчина ел пищу и время от времени обменивался репликами с психологом; его взгляд был отсутствующим и рассеянным, и хотя он смотрел на психолога, казалось, что он в действительности его не видел.

И теперь человек в своих бессвязных разговорах больше не использовал слово «я». Он принял свое заточение. У него не было ни гнева, ни ненависти, ни рационализаций. Теперь он был безумен.

Той ночью психолог сидел в своей гостиной, пытаясь написать заключительный отчет. Но ему было очень трудно подобрать слова, потому что он чувствовал в себе величайшую пустоту. Он пытался успокоить себя мыслью: «Говорят, что ничто никогда не исчезает, что материя просто превращается в энергию и обратно». Но он не мог не чувствовать, что что-то было потеряно, что что-то было изъято из Вселенной в этом эксперименте, и на этом месте осталась только пустота.

Одним из ключевых моментов притчи, на который следует обратить особое внимание, является ненависть, вспыхнувшая в человеке, когда он понял, что находится в плену. Тот факт, что такая ненависть возникает, когда люди вынуждены отказываться от своей свободы, доказывает, насколько важна для них эта ценность. Часто в реальной жизни, когда человеку приходится отказываться от большей части своей свободы, обычно в детстве, когда он не может ничего поделать, кроме как отказаться от некоторых своих прав, тогда может показаться на первый взгляд, что нужно принять ситуацию и «приспособиться». Но нам не требуется глубоко вникать в проблему, чтобы обнаружить, что в этот момент, чтобы заполнить вакуум, появляется нечто другое, а именно ненависть и негодование по отношению к тем, кто заставил человека отказаться от своей свободы. И обычно эта тлеющая ненависть прямо пропорциональна степени, в которой право человека на существование как личность было отнято у него. Ненависть подавляется: раб не имеет права выражать ненавистнические мысли по отношению к хозяевам; но, тем не менее, она присутствует и может обернуться, в случае с детьми, такими симптомами, как школьные прогулы, физические недомогания или недержание мочи после младенческого возраста. В действительности человек не может отказаться от своей свободы, если не будет восстановлено внутреннее равновесие – при помощи чего-то, что рождается из внутренней свободы, когда внешняя свобода отрицается; и это что-то ненавидит своего угнетателя.

Ненависть и обида часто являются единственным способом удержать человека от психологического или духовного самоубийства. Они имеют функцию сохранения некоторого достоинства, некоторого чувства собственной идентичности, как если бы человек или люди, в случае целых наций, молча говорили своим завоевателям: «Вы победили меня, но я оставляю за собой право ненавидеть вас». В случаях сильного невроза или психоза подчас совершенно ясно, что человек, прижатый к стенке несчастным стечением обстоятельств, сделал свою ненависть внутренней цитаделью, последним островком достоинства и гордости. Как в случае с афроамериканцами в романе Фолкнера «Осквернитель праха»: такое презрение к завоевателям сохраняет за личностью право на индивидуальность, даже несмотря на то что внешние условия лишают ее основных прав человека.