— Я запомню, — сказала Эмма. — И еще: если мы выедем до того, как Эдди проснется, никакого разговора по поводу женских или мужских седел не будет.

— Больше всего, — сообщил Нед, — я люблю печенье с орехами.

Больше они о седлах не разговаривали, но на следующее утро Нед оседлал лошадь мужским седлом и подвел ее к заднему входу «Чили-Квин», где его дожидалась Эмма. Она была одета в платье для верховой езды, но с юбкой, которая была застрочена посередине и напоминала очень широкие брюки. Эмма сказала правду: она ездила верхом не хуже иного ковбоя. Более того, когда они вернулись после верховой прогулки в «Чили-Квин», Эмма выглядела, пожалуй, даже посвежее Неда.

В тот день Нед показал Эмме сельскохозяйственные угодья, фермы и ранчо в округе Налгитаса. А на следующий день он отвез ее в Уот-Чир — заброшенный старательский поселок, находившийся рядом с железной дорогой на полпути между Налгитасом и Джаспером. Дорога делала поворот к Уот-Чир по той простой причине, что в свое время там нашли золото. Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что золота там мало, разработку прекратили, а старатели разошлись кто куда. Тем не менее этот участок железной дороги все еще исправно функционировал, и поезда, минуя мертвый поселок, сворачивали в юго-западном направлении в сторону Джаспера.

Хотя со дня основания Уот-Чир прошло не так много лет, земля уже начала поглощать поселок, вбирать его в себя. Сколоченное из досок здание железнодорожной станции, местный магазин и салун уже основательно занесло песком и грязью. Стекол нигде не было — даже рамы и те повыломали. Помимо этих строений, можно было заметить несколько дюжин покосившихся бревенчатых домишек, жавшихся к единственной проложенной здесь улице. Двери у них были распахнуты, окна зияли пустыми черными провалами, а на крышах росла трава. Складывалось такое впечатление, что жители покидали городок в большой спешке, что, впрочем, отчасти соответствовало истине. Крыльцо сохранилось только у одного из домиков; Нед с Эммой остановились с ним рядом, соскочили с лошадей и привязали их к перилам. Эмма нашла сломанный стул с тремя ножками, прислонила его к стене и осторожно на него присела. Опершись спиной о бревенчатую стену, она потерла лицо руками, после чего бросила взгляд вдоль пустынной улицы. Неду подумалось, что Уот-Чир, несмотря на всю свою запущенность, чем-то Эмме приглянулся.

— Я всегда любила старательские поселки, — сказала она.

Нед, присев на пороге у ее ног, спросил:

— Хотелось бы знать, где ты их видела?

Когда Эмма опустила на него глаза, трехногий стул под ней заколебался.

— Только на картинках. По моему мнению, старательским поселкам свойственна какая-то беспорядочность, бесшабашность. Такое впечатление, что людям совершенно наплевать, как их городок выглядит. Кажется, что для них сама жизнь и ее бурное течение куда важнее того места, где они живут. — Эмме надоело раскачиваться на трехногом стуле, и она поднялась на ноги. — В отличие от жизни старателей, моя жизнь на ферме была чрезвычайно упорядоченной.

— Я никогда не любил порядки на ферме.

Эмма сняла шляпу, вынула из прически булавки и, встряхнув головой, распустила волосы. Потом, разделив их густую черную массу на прядки, она начала заплетать себе косу.

— Так ты был фермером? — спросила она.

— Как я уже рассказывал, я сбежал с отцовской фермы, когда был еще ребенком. Это было во время гражданской войны; мне смерть как хотелось тогда поступить в армию барабанщиком. Когда отец об этом узнал, то крепко меня выпорол. Тогда-то я и ушел из дома — и подался на Запад. Я шел пешком всю дорогу от Форт-Мэдисон, что в штате Айова.

— И конечно же, взял себе на Западе другое имя. «Нед Партнер» звучит слишком помпезно, чтобы это могло быть твоим настоящим именем.

Нед ухмыльнулся. Даже Эдди до этого не докопалась.

— А мне вот нравилось, как звучит «Нед Партнер». Куда лучше, чем какой-то «Билли Келер». — Нед никому еще не называл свою настоящую фамилию, но по прошествии стольких лет подобное откровение вряд ли могло причинить ему большой вред. К тому же в Налгитасе не было ни одного человека, кому Эмма могла об этом рассказать.

— Твои родственники знают, где ты сейчас? — Эмма достала из кармана веревочку и перевязала косу.

— Нет. У меня есть сестра Элис. Я пишу ей время от времени, но она не знает, как со мной связаться.

— Может, ее и в живых-то нет.

Нед обдумал это предположение. Потом сорвал какой-то стебелек и стал один за другим обдирать с него листья.

— Мне бы не хотелось так думать.

— Возможно, это не так уж и важно. Имеет значение только то, что ты ей пишешь. Ты думал когда-нибудь о том, чтобы повидаться со своими домашними?

Нед покачал головой.

— Не люблю возвращаться. В отличие от Эдди. Она все время говорит о возвращении в Сан-Антонио. Уж очень она этот Сан-Антонио любит.

— А в Айову ей не хочется?

— С какой стати ей хотеть в Айову? Насколько я знаю, она там никогда не была.

Нед еще раз обдумал свои слова и посмотрел на Эмму: заметила ли она допущенную им ошибку? Эмма сдержанно ему улыбнулась, и он задался вопросом, как давно она знает, что они с Эдди никакие не брат и сестра. Скорее всего, уже давно, может, даже с самого начала. Отшвырнув ободранный стебелек в сторону, он потянулся за другим и вырвал его из земли прямо с корешком.

— Я никогда не любил возделывать землю. Особенно участки на берегу Миссисипи. Там можно в собственном поту захлебнуться. Вот хозяйствовать на ранчо — это да, это мне по сердцу.

Эмма, казалось, его не слушала. Приставив к глазам ладошку, она разглядывала поселок. Потом, наступив в грязь, сошла с деревянного настила и медленно пошла по улице, заглядывая в окна брошенных домиков. Нед поднялся на ноги и последовал за ней. Через несколько минут они добрались до железнодорожной станции и остановились. Платформа находилась в крайне запущенном состоянии, а здание вокзала представляло собой длинный полуразрушенный сарай с покосившейся вывеской, на которой было написано: «Уот-Чир». Вывеска была такой же грязной, ветхой и блеклой, как и сам поселок.

— Здесь и смотрителя-то нет. Неужели поезда все еще здесь останавливаются? — спросила Эмма.

— Думаю, если пассажир того потребует, поезд остановят. Но кому может понадобиться останавливаться в Уот-Чир?

Эмма пожала плечами.

— Может быть, какому-нибудь проезжему ковбою? — Она поднялась по ступенькам и заглянула в темное, пустое здание. — Как ты думаешь, в поселке кто-нибудь живет?

— Нет, насколько я знаю. Правда, появляется здесь время от времени один пожилой старатель — говорит, что ищет какую-то «материнскую жилу», но и он долго не задерживается.

Эмма вошла в здание; Нед следовал за ней по пятам. В зале не осталось никакой мебели, за исключением встроенной в стену скамейки да лежавшего вверх ножками сломанного стола. Сквозь поломанные доски пола проросли сорняки. На протянутой наискосок через единственный оконный проем веревочке висел кусок грязного выцветшего муслина. Из дальнего угла доносилось какое-то подозрительное шуршание; Эмма вздрогнула.