Нет, Василий никогда не был вредным, никогда не вставал в позу, не проявлял характер. И если Зою вдруг заносило, тихо ей говорил:

– Остынь-ка, не на службе.

И всё, Зое было достаточно, она сразу же останавливалась в своих командирских замашках. Она смолоду никак не могла понять, за что её Вася выбрал. Видный, высокий, с чувством юмора. Почему приметил Зою, как выделил её из девичьего ряда?

Она никогда не была о себе высокого мнения. Высокая, чересчур худая, крупные черты лица, нос и рот слишком велики. Сейчас бы, может, и моделью была, а тогда вслед неслось: «Оглобля!» Вот только волосы роскошные, это да.

После родов Зоя слегка располнела и стала статной женщиной, на которую обращали внимание другие мужчины. Она распрямила плечи, слегка подняла подбородок, и всем стало ясно: а Зоя-то наша – королева. Что бы тому ни послужило причиной, Васина ли поддержка, высокий ли пост, который она занимала, или появившаяся возможность красиво одеваться, но Зоя поверила в себя. Но при этом никогда не забывала: красивую женщину из неё сделал муж. Без него, без его поддержки ничего бы не было.

А вот её Алешка один. Несправедливо это. Он, наконец, поднял голову от газеты.

– Зой, ну что ты придумываешь, ты же видишь, насколько мы разные. Ну, о чём мне с ней разговаривать?

– Так вот и я о том! Так зачем мы туда ходили?!

– Поесть.

– Да что я тебе, дома, что ли, не сготовила бы? Женщина же с намерениями!

– Да с какими намерениями?! Работаем вместе, она слышит, как я с тобой по телефону говорю, когда в нашей лаборатории убирается. Мы иногда кофе пьем в соседнем кафе. Просто потому, что оба говорим по-русски. Только потому. Ни по чему другому. Как-то она меня в гости приглашала на день рождения, как раз на плов, я, естественно, похвалил. Вот она тебя и пригласила. Понимает же, что я такое не приготовлю.

– А, – только и произнесла Зоя.

– А, бэ! А тебе всё что-то кажется.

– Так я боюсь, Вале тоже что-то кажется.

– Не волнуйся, ей не кажется, – остановил её Алексей.

– Ну, хорошо, не Валя. Но неужели за столько лет никто тебе так в сердце и не вошел, Леша. Ну, ты же мужик!

– Да, мужик. И для того, о чём ты думаешь, в сердце входить не обязательно.

Зоя аж поперхнулась, у них с братом никогда не было столь откровенных разговоров. Слёзы навернулись на глаза. Зачем он так? Она ж добра хочет, переживает, ну почему не поговорить. Всё только «фыр» да «фыр». Неужели заслужила? Алексей почувствовал, что перегнул палку. Он отбросил газету и подсел к сестре:

– Ну ладно, не обижайся. Всё не так просто. Ты же видишь, кто меня окружает. Конечно, хотел и думал, что ещё раз создам семью. Но как-то всё не срасталось. Сначала девчонок боялся обидеть, потом сам несколько раз обжегся. Да ладно, Зоя, какие ещё мои годы. Всё у меня ещё будет.

А сам про себя подумал: «Удивительное дело, но за эти восемнадцать лет всего одна женщина действительно тронула до глубины души». И вот её-то он упустил. Или всё-таки можно ещё что-то спасти?

– Ну ладно, Зайка, не обижайся. Что-то стал я старым мухомором. В Германии, знаешь, это называется мужским климаксом.

– О Господи!

– Вот тебе и «господи». Но так жизнь складывается. Ну, нет никого… – Алексей немного помолчал. – Думал, есть девочки, а их вот тоже нет. Не спорь, Зайка, зачем надеяться на то, чего нет. Ты сама всё видела. Может, только одна женщина за всё это время меня как-то зацепила. Можешь себе представить, познакомился с ней в самолете, летел из России в тот самый второй раз.

Алексей окунулся в воспоминания. Он летел из Иркутска, настроение было приподнятым, вроде удалось найти какие-то точки соприкосновения, и пойдёт новая работа. Не факт, конечно, но вдруг. Так хотелось поделиться радостью, что Алексей невольно стал присматриваться к своей соседке. Летели огромным «Боингом», места достались центральные, до Франкфурта полных четыре часа, почему, собственно, не познакомиться. Приятная женщина лет сорока, а может, и больше, кто сейчас разберёт. Хорошая фигура, аккуратная стрижка, на лице совсем немного косметики, чёрный свитер, чёрные брюки. А сейчас многие в чёрном ходят. Алексей с этим был не согласен. Но кто ж его спрашивает!

– Меня зовут Алексей. Нам в воздухе придется провести кучу времени. Вдруг вам что-нибудь понадобится? Так вот, обращайтесь.

Женщина рассеянно кивнула:

– Да, да, конечно. А я – Мила.

– Милая Мила, – Алексей улыбнулся.

– Вообще-то я Людмила, но я ненавижу и «Люда», и «Люся» – это не я, поэтому предпочитаю сразу называться именем, для меня приятным. Так легче. Правда? Сразу расставить всё по своим местам.

– Правда! – Алексею понравился такой развернутый ответ. То есть соседка тоже согласна со знакомством, могла же просто буркнуть что-нибудь в ответ, надеть очки и уткнуться в аэрофлотовский журнал. Нет, и очков не достала, и журнал открывать не собиралась. Видимо, ждала дальнейших вопросов со стороны Алексея.

– В командировку? – почему-то в женщине чувствовалась деятельная натура.

Вот почему-то сразу видны женщины неработающие и, наоборот, много и активно трудящиеся. А дальше тоже шла его собственная классификация. За годы, проведенные в эмиграции, при отсутствии родного языка и необходимости длительного молчания, Алексей научился разговаривать сам с собой, иначе с ума сойдёшь. Вот увидит человека и начинает рассуждать: кто он, какой. И получалось, что женщины, сидящие дома, делятся на «наседок» – это которые готовят, убирают, за детьми смотрят, «спортсменок» – это которые ни за чем не смотрят: ни за собой, ни за домом, ни за детьми. Якобы здоровьем занимаются. Утром встали, в зеркало не посмотрелись, не причесались, какие-то штаны на себя нацепили, которые зимой и летом – одним цветом или уже совсем без цвета, и побежали, и поскакали. Или с палками пошли, чего уж совсем не мог понять Алексей, любивший с детства беговые лыжи.

Если наседок в Германии почти не встречалось, то спортсменок было пруд пруди. Правда, еще были и «фифы». Их Алексей определял по загорелому цвету лица. То ли солярий, то ли бесконечные острова круглый год, где возможно было получить вот такой загар, но эти женщины свою кожу не щадили. Всегда как та елка: были одного цвета круглый год, правда, не зеленого, а темно-коричневого и блестящего; в руках обязательно сумка с большими эмблемами, не важно – «Шанель» или «Диор»; огромное количество золотых браслетов и цепочек на тонкой морщинистой шейке (понятное дело, столько загорать – ни одна шея не выдержит). И всё это благолепие обязательно устанавливалось на кривоватые тонкие ножки с острыми коленками, которые быстро передвигались на тонких каблучках. Фиф Алексей не терпел ещё больше, чем спортсменок. В них раздражало и бряцанье золотых побрякушек, и удушливый запах духов, и вечный громкий смех не по делу (то есть у них-то дело было – показать свои белоснежные и крупные, как у лошади, зубы). Нет, Алексей переносил фиф с трудом.