Тони с Эмили рассмеялись, а следом за ними и Томас — правда, этот разговор начинал его напрягать. Не слишком ли снисходительны Тони и Эмили к просоветским замашкам Андрея? Ведь он явно педалировал свою любимую тему. Но когда русский снова подлил всем водки, возражать снова стало как-то неудобно. За возможность посмотреть русский балет приходилось платить распитием русской водки. Томас попытался расслабиться и не впадать в паранойю — ведь они просто отдыхают!

— Мистер Черский, а не слишком ли крепко? — вполне серьезно спросила Эмили. — Ваша водка на вкус — чистый спирт.

Черский сделал «большие глаза»:

— Мисс Паркер, неужели вы думаете, что я вас спаиваю? Перестаньте. Мы же друзья, мы должны доверять друг другу. Ваше здоровье!

И мужчины одним глотком дружно опрокинули свои стопки. Эмили сделала аккуратный глоток и поморщилась, словно ей обожгло горло.

— А я думала, что русские говорят «на здоровье», а не «ваше здоровье», — заметила Эмили.

— Это — распространенное заблуждение. Мы говорим «на здоровье», потакая иностранцам, потому что они больше ничего не знают по-русски. На самом деле мы так не говорим. И вообще — у нас существует целый этикет, связанный с застольем. Для каждого случая — свой тост. Они произносятся в определенной последовательности. Есть тосты, открывающие и закрывающие празднество. Ну, выпьем? А я скажу вам настоящий тост.

Низким бархатным голосом Черский нараспев произнес какую-то фразу на русском. Никто ничего не понял, но звучало красиво. Даже ироничная Эмили «купилась» и опустошила свою стопку.

— Русский язык — очень красивый, — заметила она. — Во всяком случае, в вашем исполнении. И как переводится ваш тост?

— Это новый тост, советских времен. И переводится он так: «Да пребудут исполненными все запланированные дела согласно текущему графику».

Эмили молча схлестнулась взглядом с Черским. Краешки ее губ обиженно задрожали.

— Боже, как поэтично, — язвительно сказала она. Быстро взяв себя в руки, она встала из-за стола:

— Пойду, пожалуй, припудрю носик.

Эмили удалилась в сторону гардероба, за которым находились две заветные комнатки. Мужчины завороженно смотрели ей вслед.

— Ваша дама очаровательна, ну просто очаровательна, — сказал Черский, повернувшись к Тони.

— Благодарю вас. И я того же мнения.

— Господа, если не возражаете, я закажу еще одну бутылку. Музыка Чайковского вознесла меня в такие сферы, что хочется оставаться там подольше, даже если для этого потребуются искусственные стимуляторы.

Андрей встал, но отправился не к барной стойке, а прямо к официанту, и что-то тихо сказал ему. Наверное, попросил какую-то особую бутылку из особых закромов. Томас посмотрел на часы. Этот факт не ускользнул от внимания Тони.

— Что такое, старина? — спросил он.

— Да так… Аннеке обещала прийти. А ее все нет и нет.

Услышав имя Аннеке, Тони помрачнел.

— В чем дело? — удивился Томас. — Я всегда думал, что вы хорошо относитесь к Аннеке.

— Нет, я-то как раз к ней прекрасно отношусь. Мне только не нравится, как относитесь к ней вы.

Томас вздохнул:

— Слушайте, ну сколько можно? Вы мне уже это говорили.

— Ну и что ж, что говорил? Я до сих пор не услышал от вас внятного объяснения: зачем вы это делаете.

— А тут нечего объяснять.

— Вы ей сказали?

— О чем?

— Про жену. Про ребенка.

— А зачем? — немного неуверенно переспросил Томас.

Тони огорченно покачал головой:

— Томас, мне не хочется считать вас подлецом, потому что вы мне симпатичны. Но вы неуклонно подводите меня к такому умозаключению. Либо вы подлец, либо наивный путаник. Эта девушка влюбляется в вас все сильнее и сильнее, и рано или поздно она уже не захочет довольствоваться невинным поцелуем в щечку.

Томас задумался, но так и не нашелся с ответом.

— Слушайте, отстаньте, а? — вдруг произнес он.

— О, да вы пьяны, — удивился Тони.

Вернулась Эмили. Она явно взяла себя в руки, как будто ничего не произошло.

— Дорогой, — сказала она, обращаясь к Тони, — по-моему, сейчас самый удобный момент, чтобы обсудить с мистером Черским платья Анжелы.

Поскольку Томас был не в курсе, она пояснила:

— У меня в Нью-Йорке живет школьная подруга Анжела Торнбери. Она разработала сногсшибательную коллекцию вечерних нарядов, и теперь все это дело нужно продвигать. И я вдруг подумала: почему бы не попросить мистера Черского?

— Я не совсем вас понимаю, — сказал Томас.

— Ну, он ведь главный редактор. Ищет материалы для «Спутника», разве не так?

— Но он печатает исключительно материалы про Советский Союз.

— Что весьма недальновидно с его стороны. Смысл выставки — культурный обмен между странами. Вот если бы появилась такая статья, где сравнивается московская мода с модой в Нью-Йорке — я бы с удовольствием ее прочитала.

— Он так расставит акценты, что советская мода затмит платья вашей подруги.

— Ну, я все равно попробую, — упрямо сказала Эмили.

Когда Андрей вернулся за стол, она сразу взяла быка за рога. Андрей был сама вежливость:

— А знаете, интересная мысль! Действительно: отчего бы не провести сравнение между западным и советским образом жизни? Можно даже развить эту тему, затронув в том числе технологии.

«Да, этот русский вцепился в Тони мертвой хваткой!» — подумал Томас.

— Как я уже говорил, — продолжил Черский, обращаясь уже к Тони, — мы готовим статью о наших достижениях в области ядерного синтеза. Было бы интересно сравнить их с британскими разработками.

— А кто вам мешает? — ответил Тони. — У нас — полная открытость. Это составная часть нашей культуры. Каждый может прийти в наш павильон и посмотреть на аппарат ZETA.

— Ну, конечно. Но это же просто муляж! Впечатляет, конечно, но для ученых не представляет ни малейшего интереса.

— Разумеется, муляж. Так же, как и ваш спутник в советском павильоне.

— Вы правы. Никто не хочет выдавать своих секретов. Да и с какой стати? Было бы глупо выставлять оригиналы. Так что ничего не изменилось: Запад и Восток ведут себя по старинке. Хотя именно вы настаиваете на моральном превосходстве, будто вы — другие, а не такие же, как мы.

— Но мы действительно другие!

— Докажите.

— Каким образом?

— Расскажите нашим читателям про аппарат ZETA.

Тони внимательно посмотрел на Андрея: его явно задело за живое.

— А я так и сделаю. Чтобы доказать, что вы не правы.