Согласно кивнув, Колин повел ее вниз кружным путем, хотя предпочел бы короткую дорогу через болото. Он знал, что травяные кочки, даже целые заросли кустарника, такие надежные на твердой земле, могли скрывать трясину, готовую поглотить опрометчивого чужака.

Пока они шли, Колин вдруг почувствовал себя удивительно хорошо, несмотря на усталость, голод и боль в спине от неудобного положения, в каком он спал в жестком кресле. Казалось, его настрой передался и Ферн, хотя она шла рядом с выражением некоторого беспокойства на лице. Даже без улыбки, без прикосновения она заставляла его так себя чувствовать. Это и радовало, и тревожило Колина. Вдруг цвет исчезнет и он снова останется в серой жизни? Будет ли ему все равно? Или – самая беспокоящая мысль – ему будет недоставать глубины ощущения?

Когда они подошли к деревне, ветер гнал туман в их сторону, и Колин уловил запах дыма. Несколько тощих цыплят бродило среди разрушенных фундаментов.

– Здесь кто-то есть, – с явным облегчением сказала Ферн.

– Да, – согласился он.

Церковь стояла у дороги, на краю деревни, полузатопленные надгробия кладбища соединялись с болотом. Пройдя по заросшей тропинке к задней стороне церкви, они увидели в ее тени маленький каменный дом.

Колин пригладил волосы совершенно бесполезный в данном случае жест – и постучал в облупившуюся дверь. Прошла целая минута, прежде чем они услышали приближающиеся шаги, потом медленный скрип отодвигаемого засова, и в щели приоткрывшейся двери появилось иссохшее морщинистое лицо.

– Могу я вам помочь? – Голос оказался на удивление сладкозвучным, несмотря на старческую дрожь.

Колин сунул в щель свою визитную карточку и хладнокровно сказал:

– Я Колин Редклифф, а это моя жена. Вчера мы приехали, чтобы осмотреть Рексмер-Мэнор, но там не оказалось ни слуг, ни еды, и на нас рухнуло ночью полкрыши.

– О! – произнес старик.

Он несколько раз моргнул, глядя на карточку. И потом захлопнул перед ними дверь.

Колин с возрастающим раздражением смотрел на дверь, пока не услышал скрежет цепочки и не понял, что делает старик. Через секунду дверь распахнулась.

– Входите, сэр, мадам, – пригласил он тем же звучным поставленным голосом. – Миссис Уиллис как раз готовит чай. Много времени прошло с тех пор, как я видел здесь Редклиффа. – С этими словами хозяин повернулся и захромал в глубину дома, предоставив им следовать за ним.

Ферн нерешительно взглянула на мужа, который пожал плечами, и они вошли в дом. Колин закрыл дверь, узкий коридор мгновенно поглотила тьма, и силуэт маленького старика растворился, когда тот свернул в комнату. Протискиваясь мимо узкой лестницы, Колин искал нужную дверь, Ферн держалась за его руку.

Пожилой джентльмен, сидевший в кресле времен правления Георгов, начал с кряхтеньем подниматься. Но Ферн, жалея его, выпустила руку мужа и быстро села на ближайший стул до того, как старик успел подняться. Тот со вздохом опустился в кресло.

– Благодарю, молодая леди, – сказал он. – Я уже не так проворен, как в былые времена.

Колин взглянул на жену. Еще минуту назад она была в ужасе от хозяина дома, а сейчас, видимо забыла страх, опасаясь за хрупкость старика. Колин счел перемену очаровательной и, перешагнув через ноги Ферн, занял свободный стул. Задняя гостиная была чуть больше шкафа и казалась еще меньше из-за камина, занимавшего одну стену, и запыленных книжных полок рядом с узким окном.

– По-моему, я не представился, – сказал хозяин, с явным усилием кладя на скамеечку ноги в домашних тапочках. – Я отвык встречаться с людьми, которые не знают меня. Я преподобный Биггс, викарий. – Он по-совиному моргнул, глядя на Колина. – Полагаю, вы не слышали обо мне, но я учился в колледже с вашим дедом в Оксфорде. И он был настолько добр, что предложил мне жить здесь после окончания.

Должно быть, на лице Колина появилось отвращение, потому что преподобный Биггс усмехнулся:

– Думаю, вы считаете это жалкой добротой. Но я был простым студентом, без связей, без видов на будущее. Я счастливее здесь как викарий, чем как иподьякон в городе. Я люблю свою независимость.

– Удивительно, что вы поверили мне на слово, когда я сказал вам, кто мы такие, – заметил Колин.

Его преподобие снова усмехнулся:

– Поверил вам? Я вас ждал. Дом священника еще и деревенская почтовая контора, поскольку другой здесь нет. Сегодня утром я был поражен, увидев письмо, адресованное почтенному мистеру Колину Редклиффу из Рексмер-Мэнора. Но я заключил, что это лишь дело времени, когда вы появитесь у моей двери.

Достав из халата письмо, викарий протянул его Колину. Тот положил его в карман сюртука и обернулся на звук шагов в коридоре. Затем появилась внушительная женщина с чайным подносом в мясистых руках. Она равнодушно посмотрела на гостей, словно была неспособна удивляться.

– Ваш чай, сэр, – бросила она, протискиваясь к маленькому шаткому столу. – Вы не говорили о каких-либо гостях. Думаю, я лучше начну делать им маленькие сандвичи.

С неприязнью взглянув на Ферн и Колина, женщина, пятясь, покинула комнату.

– Это миссис Уиллис, – сообщил преподобный Биггс. – Она служит у меня уже двадцать семь лет, с тех пор как умерла ее мать.

– Очень мило, – произнесла Ферн.

– Мы пришли сюда в надежде, – сказал Колин, – что вы можете дать нам полезные сведения. Я плачу некоему Рестону и его жене, чтобы от моего имени содержать в порядке господский дом.

Лицо викария помрачнело.

– Да. Это дочь миссис Уиллис Доркас и ее муж Джозеф.

– Увидев, что весь дом покрыт многолетней пылью, а крыша рухнула во время грозы через несколько часов после нашего приезда, я не могу сказать, что доволен их отношением к своим обязанностям, – холодно произнес Колин.

– Да... – Викарий пристально смотрел на него. – Рестоны и Редклиффы всегда не ладили между собой.

– Рестон, – удивленно повторила Ферн. – Ну конечно. В тех письмах женщину, которую так не любил автор, звали Джейн Рестон.

– Письма? – заинтересовался викарий.

– Да, прошлой ночью в главной башне я случайно нашла пачку старых писем, – ответила Ферн. – Конца шестнадцатого – начала семнадцатого веков.

– Джейн Рестон, – задумчиво протянул старик. – Не могу утверждать, что знаю, кто она. Но Рестоны жили в деревне еще до появления здесь первых Редклиффов, и потому, кем бы ни была эта девушка, я не удивлен, что она упоминается в тех письмах.

– Это же было очень давно, – напомнила Ферн.

– Конечно. Должно быть, ваши письма относятся к тому времени, когда младший сын Редклиффов женился на тогдашней наследнице. Как ее имя? – Старик задумался. – Шарлотта. Да, уверен, это Шарлотта Горсинг. У нее была сестра Элизабет, вышедшая за баронета, который жил по соседству, и вторая сестра, Летиция, оставшаяся незамужней.