Стехан кивнул.

— Никогда не думал, что он может поддаться на такой соблазн.

— Я тоже скорее подумал бы о других, но не о нем, — согласился Керморван. Элоф заметил, что при этих словах Иле украдкой покосилась на него и на Рока. — Странно, какие силы годами могут таиться в сердце человека. Что ж, его больше нет, а нам нужно жить дальше. Иле, ты опытнее других: займи его место на втором плоту. Мы должны отплыть как можно скорее.

Он отошел от дерева, и они увидели дату и имя человека, который был их другом, глубоко вырезанные на ивовой коре длинным охотничьим ножом.

— Вернемся к плотам и покинем это проклятое место. Но теперь пусть больше никого не обманут призраки, вернувшиеся из нашего прошлого!

Ему ответили согласным хором, но на обратном пути к плотам люди разговаривали между собой не больше, чем это было необходимо. Они снова выплыли на середину реки и вскоре островок превратился в темное пятнышко над водой, так же утраченный для них, как годы их ранней юности.

В хрониках мало сказано об этом речном путешествии до его завершения, хотя оно длилось еще много дней и перенесло их более чем на сто пятьдесят лиг в необъятные глубины Леса. Они миновали пороги и отмели без больших затруднений, так как их плоты были прочными, устойчивыми и выдерживали нагрузки, губительные для более маневренных судов. Путешествие было быстрым, потому что теперь они редко вставали на якорь и плыли по ночам, если света луны и звезд было достаточно для того, чтобы направлять плот. Лишь в пасмурные ночи они приставали к берегу, но спали на плотах, тесно прижавшись друг к другу и выставив сильную стражу. И хотя путешественники больше не подвергались нападению, тревога тяжко давила им на сердце.

— Не удивлюсь, если весь этот затерянный народ просто вымер от голода! — проворчал Рок. — Кажется, это худшая опасность, которая может подстерегать нас здесь.

— Похоже на то, — пробормотал Бьюр, глядя на изрядно уменьшившиеся в размерах сумы с провиантом, сложенные под навесом. Они уже перешли на половинный рацион, который вскоре тоже предстояло урезать. Керморван рассчитывал, что они будут добывать пропитание охотой, а те припасы, которые они несли с собой, были предназначены главным образом для того, чтобы перебиваться в трудные времена или вносить разнообразие в мясной и рыбный стол. Все члены отряда умели охотиться, а некоторые, включая и самого Керморвана, были искусными охотниками, но, кроме нескольких рыбин, они так ничего и не поймали. И дело было вовсе не в отсутствии животных; днем и ночью люди могли слышать их на расстоянии, ведущих свою жизнь под деревьями и составляющих часть огромного цикла жизни, смерти и возрождения, который составлял жизнь самого Леса.

Но, если не считать первых нескольких оленей, ни одно животное до сих пор не показывалось на берегу. Двое суток подряд охотники пролежали на берегу в засаде у места, которое, по всеобщему мнению, было часто посещаемым водопоем. Они хорошо выбрали укрытия и с величайшим мастерством скрыли свои следы и запахи, однако за все время томительного ожидания не услышали ни звука, свидетельствовавшего о приближении живых существ. Но когда они вернулись на плоты, сердитые и разочарованные, лесные звуки возобновились с такой же энергией, как прежде: стайки маленьких голубых птиц запорхали среди ветвей, а из кустов прозвучал чей-то издевательский визгливый крик.

— Тут что-то не так, — пробормотал Борхи. — Все животные стараются держаться подальше от нас. Это неестественно!

— Откуда ты знаешь, что естественно, а что нет? — возразил Кассе. Они с Борхи несли раннюю утреннюю стражу на первом плоту, расположившись у кормового весла. Охотник говорил тихо, но воздух был так неподвижен, что Элоф, лежавший на носу второго плота и недавно пробудившийся от дурного сна, ясно слышал его.

— Никто не знает Великий Лес лучше меня, — скрипучим голосом продолжал Кассе. — Я-то знаю! Это тебе не худосочные рощицы, к которым привыкли олухи из Норденея или наш надменный юный лордик. Нельзя просто бродить здесь и воображать, что ты волен охотиться, как тебе угодно. Тут ведь еще много кто живет. С ними нужно договариваться, понятно? Если они обратятся против нас, наша удача пропадет и никакой добычи не будет в помине.

— С кем договариваться? — обеспокоенно спросил Борхи, обводя взглядом непроницаемые ряды деревьев. — И как? Что ты хочешь сказать? Ты знаешь, что вокруг снова затевается что-то недоброе?

— Что-то затевается, но почему обязательно недоброе? Разве плохо требовать то, что тебе причитается? Их называют Элгорион, или Дикая Охота; если хочешь вернуться с добычей, нужно попросить у них разрешения. Чего же тут непонятного?

— Ты имеешь в виду, здесь есть другие люди? — с сомнением поинтересовался Борхи.

Кассе с самодовольным видом постучал его пальцем по носу.

— Заметь, этого я не говорил. Здесь есть кое-какие твари похожие на людей, но с ними лучше не встречаться. Зато Охота… это природные силы, понял? Их нечего бояться, если знаешь, как правильно себя вести. Старинные приемы, нужные слова — я узнал их от деда, тот от своего дяди и так далее. В нашем роду всегда были великие охотники, у которых не переводилась добыча.

Он покосился через плечо на Элофа, который продолжал дышать медленно и не шевелился.

— Послушай, ты вроде бы умный парень. Не хочешь заполучить немного охотничьей удачи? Я расскажу тебе одну простую вещь, можешь попробовать. Возьми две хорошие новые стрелы и еще одну, которая уже напилась крови. Поймай птицу или любого зверя — не важно, большого или маленького, если у него есть глаза. На восходе луны встань под тенью высокого дерева, положи две новые стрелы крест-накрест, а в руки возьми третью стрелу и свою добычу. Потом скажи охотничье благословение, вот так… — Он начал тихо напевать:

Дети шорохов ночных,

Стражи морское лесных,

Дар охотников примите,

Этой кровью утолите

Жажду…

— Это не похоже на благословение! — с тревогой перебил Борхи.

— Э, не будь таким дурацким чистоплюем! — проворчал Кассе. — Я просто стараюсь немного помочь своему сородичу-сотранцу, разве не ясно? Эти норденейские хамы плевать на нас хотели, а наш славный лордик только и знает, что поощрять их! Ох и поплясали бы они у меня, если бы только…

— Довольно, Кассе! — сталь, прозвучавшая в голосе Керморвана, поразила даже Элофа. Тот, кого все считали спящим, в одно мгновение оказался на ногах и теперь гневно глядел на охотника сверху вниз. — Я взял тебя в отряд только ради твоего хваленого опыта. Но чем больше я слышу, тем меньше мне это нравится! Я знаю тебя как брюзгу и суеверного болвана; смотри, чтобы я не стал думать о тебе хуже. Берегись, Кассе!

Охотник замолчал, выплюнул какое-то ругательство и сам поднялся на ноги, оскальзываясь на неровных бревнах.

— Похоже на то, мой дорогой юный лорд. Я уже по горло сыт и тобой, и твоими дружками. А ты, Борхи, — ты будешь и дальше терпеть понукания этого щенка, который ценит своих сородичей ниже, чем жестянщика и дьюргарскую сучку?