– Я уже забыла об этом, – сказала Элинор. Она давно изгнала из памяти эти воспоминания, после того как услышала его насмешки над ней в разговоре с друзьями и поняла, что их дружба была фальшивой. – Это было очень давно. Тогда я была всего лишь девчонкой. Став взрослой, я никогда не позволяла себе ничего подобного.

– Значит, вы всегда стараетесь соблюдать правила приличия?

– Конечно. Этого требует от меня общество. Ведь я дочь маркиза, если вы забыли.

– Я не забыл. Однако вы не всегда были такой… – Фредерик замолк и покачал головой. Элинор права – когда он впервые встретил ее, она была совсем юной девчонкой, которую теперь нельзя сравнивать с нынешней взрослой женщиной. – Впрочем, не важно. Расскажите мне лучше о вашем отце, – попросил он. – Что собой представляет лорд Мэндвилл?

Элинор опустила глаза, задумавшись над вопросом.

– Он очень эмоциональный человек, – сказала она наконец. – Философ в душе. Он очень заботится о тех, кого любит, и открыт для людей. Те, кто хорошо знает его, могут сказать, что он добрый, щедрый и великодушный.

– Говорят, он нечасто заседает в парламенте, но, когда выступает, его речи производят большое впечатление.

Элинор кивнула:

– Мой отец, несомненно, владеет словом. Думаю, он мог бы стать поэтом.

Фредерик отломил маленькую веточку и повертел ее в руке.

– А какова леди Мэндвилл?

У Элинор возникло неприятное ощущение внутри.

– Что вы хотите узнать?

– Какая она женщина на самом деле? Помимо слухов, которые часто основываются на полуправде и лжи.

Если бы только в этом было дело, подумала Элинор с раздражением. Она тяжело вздохнула, обратив свой взор на море.

– Мама очень надменная женщина, – тихо сказала она. – И не всегда ведет себя благоразумно. Боюсь, многое из того, что вы слышали о ней, является правдой, хотя мне больно признавать это. Ее поведение не является образцом для меня, можете быть уверены. Но все же она моя мать, и поэтому я должна любить ее.

– Только потому, что вы с ней одной крови? И это единственное обстоятельство заставляет вас любить ее?

Элинор кивнула:

– Да, конечно.

– Хм-м, вы гораздо милосерднее, чем я.

– Но не слишком великодушная. Есть обиды, которые я никогда не забываю и не прощаю, хотя это не по-христиански. – «Ее жестокое обращение с Генри», – мысленно уточнила она. – Ну, теперь вы знаете мой самый большой недостаток.

Фредерик запрокинул голову и рассмеялся:

– Моя дорогая, если это ваш самый большой недостаток, то вы просто святая.

– Святая, сидящая на дереве? – Элинор не могла удержаться от улыбки, болтая ногами и чувствуя, как ветер треплет ее юбки. – Разумеется, я не святая. – Она окинула взглядом море, ища большой корабль, но он уже исчез из виду. – А знаете, вы правы. Отсюда видно гораздо дальше.

Фредерик с озорным блеском в глазах слегка ткнул ее веточкой, которую держал в руке.

– Меня удивляет, что ваш мистер Уитби сам не предложил вам полюбоваться морем отсюда.

Элинор удивленно изогнула брови:

– Полагаете, мистер Уитби способен лазать по деревьям? Мне трудно это представить.

– По-моему, он довольно спортивный человек. – Фредерик повернулся и посмотрел через левое плечо Элинор. – Взгляните туда, – сказал он, указывая наряд деревьев с серебристой корой. – Видите там, за деревьями, песчаную тропинку?

Элинор, прищурив глаза, посмотрела в указанном направлении.

– Рядом с серебристыми ясенями?

– Да. Этим утром я прошел по этой тропинке пару сотен ярдов. Кусты там слишком густые, чтобы пропустить лошадь. Вы не поверите, что я обнаружил там на склоне утеса.

– Вероятно, большое птичье гнездо? – предположила Элинор.

– Нет, ничего подобного. Гораздо более интригующее.

– Ну, так скажите, что вы там увидели?

– Чудесный маленький коттедж, почти скрытый от взора. Содержащийся в полном порядке, хотя, кажется, там никто не живет. Он находится на территории Уитби-Холла, однако я не мог понять его назначения. Внутри нет ничего, кроме аккуратно застланной кровати и шезлонга перед камином. Прекрасное постельное белье на кровати, зола в камине и разбросанные повсюду свечи – помимо этого, никаких других признаков проживания там нет. Ни стола, ни кухонных принадлежностей. Все это выглядит странно, как вы считаете?

Элинор нахмурилась:

– Вы заходили внутрь?

Фредерик пожал плечами:

– Ключ висел за ставнем. Не очень-то разумно спрятан.

– Не могу поверить, что вы настолько нахальны, что позволили себе без разрешения вторгнуться во владение мистера Уитби.

– Не будьте такой педантичной, Элинор. Ничего с этим коттеджем не случилось. Во всяком случае, можно предположить, что он является чьим-то любовным гнездышком, как вы считаете?

Щеки Элинор порозовели.

– Как вы смеете бросать тень на мистера Уитби таким непристойным образом!

– О, не стоит так возмущаться. Я же не говорю, что этот коттедж является любовным гнездышком вашего драгоценного Уитби в настоящий момент?

– Но вы подозреваете это.

– Да, поскольку это его собственность, – сказал Фредерик. – Чьим же еще, по-вашему, может быть это любовное гнездышко?

– Я уверена, что найдется удовлетворительное объяснение. Ваше же заключение… – Элинор запнулась, совершенно смущенная оборотом, который принял их разговор. – Я считаю, с вашей стороны грубо и бестактно высказывать такое предположение.

– Какое? Что мужчина, вероятно, имеет любовницу?

Неужели Фредерик ревнует? Может быть, он заметил, как активно мистер Уитби начал ухаживать за ней, и теперь хочет по возможности очернить его?

– Вы задеваете честь мистера Уитби, сэр, и я не потерплю этого, – заявила Элинор.

– Задеваю его честь? Напротив, полагаю, для него это комплимент. Возможно, Уитби не такой уж евнух, каким я считал его вначале.

– Наши оценки расходятся, мистер Стоунем. Подозрение, что джентльмен замешан в чем-то непристойном, не считают комплиментом в порядочном обществе.

Фредерик ухватился за ветвь, на которой сидел, и легко спустился на землю. Широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он окинул Элинор спокойным взглядом.

– Однако позвольте напомнить вам, что упомянутому джентльмену около тридцати лет, – сказал он. Неужели вы думаете, что Уитби до сих пор является девственником?

Элинор закатила кверху глаза.