моя, такова жизнь… Когда Филип родился, вместе с ним к нам пришла и великая радость, но рождение сына означает одно: он не принадлежит своей семье. Жизнь английских сыновей, мужей и отцов принадлежат их королю, — дрогнувшим голосом промолвил лорд Нортон, крепко обнимая свою бедную супругу.

— Несправедливо! Бессердечно! Сколько я мучилась, сколько страдала, рожая его, а не имею на него никаких прав! Как хорошо, что у нас есть и дочь! Она только наша! — всхлипнула леди Гильда. В ее полном боли сердце промелькнула искра радости от мысли, что, если с Филипом все же случится несчастье, у нее останется дочь, живая, резвая, пусть и непослушная, но любимая.

— Да, любовь моя, Всевышний благословил нас, дав нам и сына, и дочь! Будем молить Его, чтобы он дал сына и Филипу! Даже если не сына… Даже если дочь! Мы будем лелеять ее, как самую ценную нашу драгоценность! Помолимся же! — Лорд Нортон залился слезами, и бедные родители упали на колени и возвели Богу горячие молитвы.

***

— Неужели тебе совсем не грустно? Твой супруг призван в армию! Покидает тебя! — с упреком сказала Альенора, с недовольством в сердце наблюдая за равнодушным выражением лица Бригиды. Ей хотелось, чтобы и Бригида была полна гнева на короля и боли за свою семью, но, кажется, ее дорогая подруга приняла приказ Генриха без колебания и эмоций. — Я понимаю, ты не имеешь чувств к моему брату, но он может уже и не вернется к тебе! Понимаешь?

— Я прекрасно понимаю это, Альенора, — спокойно промолвила на эту тираду миссис Нортон. Она и правда понимала, и она не плакала лишь потому, что теперь все происходящее не казалось ей таким уж дурным делом. Да, Филип получил приказ отправляться в Европу, а это значит, ей больше не придется проводить с ним ночи и получать одно лишь унижение. Пока он будет воевать, она будет свободна от его любви, его касаний и поцелуев. Пусть поцелуи супруга были ей по душе, она не будет против избавиться от них.

— Понимаешь и совсем не плачешь! — покачала головой Альенора.

Девушки все еще стояли у высоких дубовых входных дверей замка, на некотором расстоянии друг от друга.

— Ты осуждаешь меня за это? Прости, если этим я причиняю тебе боль, — грустно улыбнулась Бригида и робко подошла к подруге. — Филип обязательно вернется. Твой брат смелый и опытный воин, и я не сомневаюсь в том, что, когда война закончится, он вернется к нам, да еще и с еще более громкой славой, чем прежде. И тогда мы устроим такой пир, что сам король не побрезгует вновь посетить замок Нортонов… Ну же, моя дорогая, имей веру! Вседержитель хранит нашего Филипа и вернет нам его живым и невредимым!

— Ах, да, я и забыла, насколько сильна твоя вера, — ласково улыбнулась Альенора, удовлетворенная словами Бригиды. Она взяла ладонь подруги в свою и крепко сжала ее. — Мы будем молиться за его жизнь вместе. Каждый день.

— Каждое утро и каждый вечер, — предложила Бригида, обрадованная тем, что ей удалось унять обиду Альеноры.

— Да, каждое утро и каждый вечер. Мы будем ходить в церковь в любую погоду, даже в самые лютые стужи или самый сильный ледяной ливень… — пообещала Альенора, но не успела она закончить свою речь, как дубовая дверь открылась, и из-за нее показалась одна из служанок.

— Миссис Нортон! — учтиво обратилась служанка к Бригиде. — Сэр Нортон, ваш супруг, приказал вам прийти в ваши с ним покои и прямо сейчас!

— Должно быть, он желает побеседовать со мной и утешить меня… Я пойду! — поспешно сказала Бригида своей подруге, и, отпустив ладонь Альеноры, зашла в замок и направилась к лестнице, по пути молясь, чтобы Господь сохранил жизнь Филипа и вернул его ей, ведь, несмотря ни на что, супруга лучше и заботливей его ей не получить никогда.

Когда она вошла в покои, Филип уже ждал ее, стоя у окна и вглядываясь в даль, но, едва услышав скрип двери, он резко обернулся и подошел к кровати.

— Ложись, — бросил он супруге, развязывая тесемки на своих штанах.

— Вы желали поговорить со мной? — ласково спросила Бригида, с удивлением наблюдая за действиями Филипа.

— Ложись и подними юбки, — коротко ответил тот и спустил с себя штаны, представив взору Бригиды свое мужское достоинство, все еще спящее.

Не говоря ни слова, Бригида подчинилась. Она прекрасно поняла, чего желал ее супруг. Девушка легла на спину, задрала юбки своего платья, обнажив свою невинную наготу, и молча, полная страха, ждала, что будет дальше.

При одном лишь взгляде на красоту супруги, Филип почувствовал, как закипела его кровь, и, готовый к соитию, он возлег на Бригиду и покрыл ее лицо поцелуями, одновременно лаская пальцами ее промежность. Он был решительно настроен лишить ее невинности и подарить ему ребенка или же хотя бы комсумировать брак, чтобы, в случае его смерти, Бригиду не оставили ни с чем.

— Ты подаришь мне сына! — между поцелуями, сказал Филип.

— Да… Конечно я подарю вам сына! — прошептала разгоряченная и полная желания Бригида. Касания супруга нравились ей. Ее дыхание участилось, тело горело огнем.

Они целовались, сладко и страстно, и вскоре Филип раздвинул ноги жены и устроился между ее белых бедер. Но вдруг в его ушах вновь зазвенел его собственный голос, крикнувший: «Да! Хочешь!», а перед глазами встало насмешливое лицо той французской крестьянки, которую он решил взять после долгого упорного боя с французами. Изо рта девушки текла кровь от меча, который Филип всадил глубоко в ее тело, прежде чем изнасиловать.

Глава 14

— Прочь! Проклятая тварь! — истошно завопил Филип и крепко вцепился своими сильными пальцами в шею Бригиды, но через миг, поняв, что делает, отпустил ее. — Бригида… Моя Бригида, прости меня! Это все проделки Дьявола! — Он покинул ложе и, отойдя к стене, с силой ударил по ней кулаком.

«Что со мной? Не могу взять собственную жену! А может, оно и к лучшему? Если Бригида забеременеет и родит, наш ребенок унаследует мое проклятие… Нет уж, лучше никаких детей, чем те, что будут расплачиваться за грех и безумие их отца!» — устало подумал Филип. Мысли взяли его в плен, но плач, раздавшийся с кровати, заставил его вернуться в супруге.

Он вновь возлег на Бригиду и нежно поцеловал ее мокрое от слез лицо. Ее прекрасные васильковые глаза были полны непонимания и боли: чем она разозлила его? Чем заслужила эти оскорбления? Возможно, она плохо пахнет?