— Ценю! — поспешно призналась я. — Правда, ценю, — и, отыскав взглядом Маринку, кивнула ей. — Пошли!

Поправив на плече сумку, я уже шагнула к выходу, но тут услышала, что кто-то громко кашляет. Обернувшись, я увидела, что приступ аллергии напал на Фиму.

— Товариц майор, — сказала я, снова вынужденная обратиться к этому ужасному человеку.

Марго, шмыгая носом, зачем-то осторожно подошла ко мне и встала рядом.

— Ну что тебе еще, Бойкова? — заметно раздражаясь, спросил Здоренко. — Почему ты еще здесь? Интервью, что ли, хочешь взять? Не дождешься!

— Жаль, — искренне ответила я на его выпад. — Но надежды не теряю.

— Твое дело — уезжать.

— Не могу, товарищ майор, вы и моего шофера оставляете здесь. Разрешите ему тоже уйти.

— Шофера? — переспросил Здоренко и, обведя всех взглядом, будто только сейчас заметил Фиму.

— Калымишь, что ли, адвокат? Гонораров не хватает?

— На общественных началах, совершенно бесплатно, — быстро нашелся Фима. — В свободное от работы время.

— Везет тебе, — вздохнул Здоренко, — свободное время есть! А я вот даже по ночам вынужден разбираться с разными придурками… Ну ладно, катись отсюда, пока я мирный. Ребята, проверьте его!

Сделав напоследок Фиме эту маленькую гадость, майор потерял к нам всякий интерес.

Пока омоновцы ощупывали Фиму и записывали данные его документов, мы с Маринкой тихо вышли в коридор.

На полу, недалеко от выхода, лежал Бимыч и раскрытыми глазами смотрел в потолок. Он был мертв. Рядом с ним валялся пистолет, чуть поодаль, как изваяние, стоял омоновец.

Маринка, судорожно вздрогнув, прикрыла глаза руками и быстро прошла мимо того, что осталось от Бимыча. Я последовала за ней, но медленнее. Не скажу, что я такая отважная, потому что просто смотрела в сторону.

Мы остановились за первым поворотом и молча стояли там, пока минут через десять к нам не подошел Фима.

— Ну что, поехали по домам? — спросил он.

— И как можно быстрее! — заторопилась Маринка. — Уходим к чертовой матери, а то меня сейчас вырвет.

— Да-да идемте! — Фима, оглянувшись, быстрым шепотом добавил: — Этот майор просто хам.

— Не согласна, — сказала я. — Нас с Маринкой он все-таки не приказывал обыскивать.

— А он бы не посмел! — ляпнула Маринка. — У него нет на это прав!.. Наверное, — добавила она после короткого раздумья.

— Ты только представь себе, что там сейчас переживает Марго, — посоветовала я, и Маринка замолчала.

Мы с Фимой во главе поблуждали по притихшему цирку и выбрались наконец на улицу, пройдя через те же ворота, что и заходили. Вроде ничего не изменилось, да только на улице, помимо Фиминой «Ауди», стояли еще две машины с нестандартной расцветкой, и около них молча курили два мальчика в камуфляже.

Проходя мимо них, мы замолчали, и не знаю, как Маринка с Фимой, но я внутренне вся сжалась. Однако эти мальчики не обратили на нас вообще никакого внимания.

Фима, нервно вздрагивая и излишне суетясь, посадил нас с Маринкой в машину, завел ее и очень-очень аккуратно, словно сдавал вождение в учебном центре, вывел машину на трассу и только после того, как проехал два квартала, позволил себе немного расслабиться.

— Ну как все закончилось — как и ожидалось? — спросил он, поглядывая на меня.

Я сидела справа от него, молча курила сигарету, взятую из пачки, лежащей на передней панели, и обдумывала план статьи, которую собиралась пустить в завтрашний номер.

— Да нет, наверное, достаточно неожиданно, — проговорила я задумчиво. — Единственное, что осталось непонятным, — кто же все-таки убил Палыча и за что? Этот вопрос остается без ответа.

— Есть и еще один, — зевая, проговорила Маринка, почти засыпавшая на заднем сиденье. Ей, как всегда, досталось самое удобное место, но зато мне — почти хозяйское, переднее.

— Какой еще вопрос? — спросил у нее Фима.

— За каким чертом Бимыч приходил в редакцию, я, честно говоря, так и не поняла.

— Ну с этим-то как раз все понятно, — ответила я. — Позвонив мне, он кинул подозрение на Аяврика, а придя ко мне на работу, если бы ему не помешал мой любимый майор, он бы мне рассказал, как подозрительно ведет себя Марго. Что он, впрочем, и сделал позже в цирке, когда я подошла к нему.

— А-а-а, — протянула Маринка. — Не знаю, как вам, молодые люди, а мне Бимыч показался довольно-таки жалким типом. Понять не могу, как он решился на такие опасные дела…

Маринка на этот раз зевнула уже откровеннее и, закрыв глазки, откинулась на спинку сиденья.

— Она права, — сказал Фима. — Бимыч, похоже, долго решался, может быть, всю жизнь обдумывал подобный подвиг и при первой же попытке потерпел жесточайшее поражение.

— Считаю, — высказалась я, — что, если бы он был способен на что-либо подобное, это проявилось бы давно, еще в пору его грустной молодости. Ну а если не проявилось, значит, нужно искать другие пути для продвижения по жизни. В конце концов, его карточные фокусы меня поразили.

Фима мне не ответил, и мы в полнейшем молчании доехали до моего дома, немного задержавшись только около одного ненормального светофора.

— Ну что скажешь, Ольга Юрьевна? — спросил Фима, останавливая машину напротив подъезда и выжидательно посматривая на меня.

— Я скажу тебе спасибо и пожелаю спокойной ночи, разумеется, когда ты вернешься домой. А то заснешь еще за рулем, не дай бог.

Фима причмокнул губами и покачал головой.

— У меня иногда возникает такая крамольная мысль, — осторожно высказался он, — что ты из тех горбатых, которых только могила исправит.

Я уже открыла рот, чтобы что-то ответить, уж не помню что, но тут, как всегда не вовремя, проснулась Маринка.

— Ты правильно сказал, Фима, — полусонным голосом промямлила она. — Ольга совсем не следит за своей осанкой, иногда точно — ее можно принять за горбатую.

Потянувшись, Маринка взбодрилась и, не слыша от меня опровержений, потому что я, мягко говоря, немного офонарела от ее слов, решила допахать попавшую ей под руку ниву.

— Вот слушай, мать, что тебе посторонние люди говорят, — мерзко покровительственным тоном продекларировала она. — А то ты все считаешь меня дурочкой, наверное, ну а я всегда оказываюсь права, даже скучно, честное слово.

В раздражении я выскочила из машины и хлопнула дверцей, хоть ни она, ни вся «Ауди» ни в чем не были виноваты передо мною. Фима благородно промолчал, перетерпев мой взрыв, а Маринка как ни в чем не бывало обратилась к адвокату:

— Я же правильно говорю, Фима? Подтверди! — потребовала она, но я, слава богу, ничего уже не слышала. Я мчалась к себе домой.

Влетев в подъезд, я быстрой походкой поднялась вверх по лестнице, радуясь, что не вижу Маринку. Если бы она мне сейчас попалась, эх, что бы я ей сказала, этой заразе!