Нынешние времена Алексей счел самыми интересными, по крайней мере для ученого.

— Подумайте сами, — воодушевился он, — ведь считается, что кровь Спасителя, хранящаяся в Граале, дарит бессмертие. А вот сегодня мы уже занимаемся стволовыми клетками. Да и вообще, многие научные достижения имеют своими предшественниками поиски моральных задач человечества. Природный мир обладает лишь потенциальной этичностью — в том смысле, что он сформировал основу объективной социальной этики. С точки зрения культуры мы все — вместилища социальной истории, так же, как наши тела — вместилища истории природной. Для того чтобы вновь вписаться в ход естественной эволюции и сыграть созидательную роль в ней, мы должны также войти в ход событий социальной эволюции и сыграть созидательную роль там. Биология сейчас так быстро развивается, что она идет прямо вровень с научной фантастикой. Мы-то привыкли, что научная фантастика опережает саму науку, в девятнадцатом веке почти на сто лет опережала, а в конце двадцатого стала получаться такая интересная штука, что наука идет прямо впритык к научной фантастике, и реальная наука и ее восхитительные результаты — они опережают даже фантазию писателя-фантаста. Так что в этом смысле в интересное время мы живем. Мне кажется, на своем веку я не увижу, что по остаткам организма можно будет целый организм собрать. Но, с другой стороны, поколение моих учителей в молодые годы тоже усомнилось бы в реальности того, что сейчас происходит: генетическая инженерия, клонирование, геном человека секвенирован полностью, японцы уже сосуды из стволовых клеток получать начинают. Фантастика все это…

Алексей прервался, дотянулся до бутылки с водой, стоявшей перед ним на столике, наполнил стакан и, закрыв глаза на условности, выпил его залпом.

— Но не надо забывать, что это только средство, одно из средств, — продолжил он. — Возвращение общества в общеэкологическую картину планеты — это и есть шанс природы на самосознание и освобождение. Человеческие существа не в меньшей степени являются продуктами социальной эволюции, чем биологической. Со своей биологической ментальной силой они конституированы эволюцией так, чтобы внедриться в биосферу. Индивид должен быть свободным, чтобы функционировать как этическое существо, чтобы совершать разумные, бескорыстные выборы между рациональными и иррациональными альтернативами в истории. Не будет прежнего очарования в природе или в мире, пока мы не вернемся к прежнему очарованию человечества и человеческому благоразумию.

Последние слова Алексея, которые он и сам-то не знал, как смог так изящно произнести, захватили зал. Некоторое время люди сидели молча, а из-за стеллажей с импрессионистами выглядывали такие же задумчивчивые, сосредоточенные лица покупателей. Как будто каждый сейчас мучительно искал ответ на этот самый вопрос: как вернуть миру и человечеству прежнее очарование?

Потом кто-то задавал какие-то вопросы, Юля металась по залу с микрофоном, он отвечал, ловил ее взгляд и ему казалось, что глаза ее блестят по-особенному. Слово взял пожилой мужчина, одетый в заношенный пиджачный костюм с каким-то наградным значком на лацкане.

— Как вы относитесь к тому, что результаты некоторых достижений науки несут угрозу нашему здоровью? — резким голосом спросил он, и, не успел Алексей сказать и слова, мужчина придержал у своих губ микрофон, который поднесла к нему Юля: — Позвольте, я сам отвечу.

— Да, конечно, — несколько обескураженно согласилась Юля, окончательно отдав микрофон на волю вопрошающего.

— Общеизвестно, — начал мужчина густым строгим баритоном, — что мы живем в век научных открытий. Но все ли они хороши для человека? Нет ли среди них таких, которые ему вредят? Вот, например, мобильная связь и компьютеры. Удобно? Да. Полезно? — Мужчина выдержал знаменательную паузу и торжественно приговорил: — Ни в коем случае! Не больше трех минут в день можно говорить по мобильному телефону. Не больше трех минут. Только самое главное, самое важное. Понимаете? — Глаза его остановились на Юле и заискрились добродушной хитрецой. — Взяла трубку, набрала номер, дождалась ответа и сказала: «Больше не люблю, ухожу к другому». Все! — Он намеревался еще что-то добавить, но Юля уже оправилась от удивления и овладела ситуацией.

— Спасибо вам за ценные советы, — сказала она, — но мы немного отклонились от нашей темы. — Так, из Интернета у нас нет вопросов? — обратилась она к своему коллеге, но тот отрицательно покачал головой.

Осудивший прогресс мужчина, лицо которого сияло удовлетворением, поднялся со своего места и удалился, покачивая головой. Потом Алексей довольно долго объяснял какой-то пожилой покупательнице, забредшей в конференц-зал на звуки его голоса, почему именно нельзя получить копию хрусталика глаза, после чего Юля поблагодарила слушателей за внимание и объявила встречу оконченной.

— Отлично! — возбужденно проговорила она. — Замечательно! То, что нужно. Просто зашибись!.. Ты не очень спешишь?

Он пожал плечами, ведь втайне надеялся, что они еще побудут вместе.

— Тогда подожди меня немного, вместе пойдем.

Пока клаудвочеры разбирали аппаратуру и обменивались восторгами, Алексей стоял у полок с книгами, тупо пялился на их названия, ни черта не понимая, и все пытался ответить на вопрос: а что же здесь сейчас произошло? Ему было совершенно не жалко ни потраченного времени, ни разговоров с этими бедными стариками, которые едва ли что поняли из его выступления, — просто он пытался постичь цель всего этого действа, а ее-то, видно, и не было. Из этих размышлений его на время вывела возникшая перед ним Юля. Лицо ее выражало такое счастье, что причиной его можно было, не боясь ошибиться, назвать только одно чувство.

— Пройдем до Неглинной, — предложила она, — я машину там оставила. Крутилась, крутилась, не смогла здесь припарковаться.

* * *

Бывают дни, когда Москва, несмотря даже на непоздний час, словно бы утомляется раньше обычного. Машины разбегаются, как тараканы от яркого света, толпы редеют, как волосы лысеющего мудреца, оставляя улицы и переулки наедине с самими собой. Город, по которому они шли, освещенный местами щедро, местами таинственно, не выглядел слишком многолюдным.

— Вот мне тридцать восемь лет, — сказал он с едва заметной иронией, — а я впервые выступал перед такой… — он задумался, подбирая слово, — перед такой заинтересованной аудиторией.

— Правда? — удивилась Юля. — Ты выглядишь гораздо моложе. Это еще мало сегодня было народу. Бывает, полмагазина сбегается.

Он хотел еще спросить, а какую, собственно, цель преследует вся эта «движуха», но побоялся, что такой вопрос может обидеть ее.

— «Клаудвочер» — это что? — вместо этого поинтересовался он.

— В переводе с английского — «cloud» — облако, «wacher» — смотрящий, получается — наблюдающие за облаками.

— Да в переводе с английского я и сам понимаю. Я имею в виду, что это такое — за облаками наблюдать? Чего за ними наблюдать-то?

— Сейчас мир погряз в самом себе, — еще раз удивилась Юля. — Должны же люди задумываться о вечном.