— А что в нем было?

— Да так… — Роман подробно, предмет за предметом перечислил вещи, находившиеся в его рюкзаке.

«Только бы мне раньше времени не захотелось в туалет. Ну да если что, проглочу опять, — подбадривал себя Уманцев. — Не станут же они за мной в туалете подглядывать».

Они спустились по небольшому трапу и сразу же сели в черный автомобиль.

«Ну кино, — подумал Роман, — как КГБ, так черный автомобиль. Хоть бы пару-тройку серых или темно-зеленых прикупили».

Далее все и шло так, как показывали в кино. Доверительная беседа с Виктором Захаровичем, который выражал сочувствие, говорил о скорой встрече с семьей. Затем жесткий, с беспрестанно повторяющимися одними и теми же вопросами, разговор с Петром Васильевичем.

Потом они выходили, входили, а Уманцев сидел на стуле перед столом в одном из кабинетов, как он догадался, здания советского посольства. Он порядком устал и пересел на диван.

В который раз вошел Виктор Захарович и предложил пойти помыться и поменять одежду.

— Пришлось немного подождать, пока для вас приобрели необходимое, — пояснил он с доброжелательной улыбкой. — Но, думаю, вы не в претензии, что мы побеседовали.

— Что вы, наоборот, — произнес с такой искренностью Уманцев, что даже видавший виды Виктор Захарович несколько опешил, — мне было необходимо выговориться. Понимаете, рассказать не кому-то, а своему, ну, советскому человеку, о том ужасе, который произошел в городке, о всех моих мытарствах по этим трижды проклятым джунглям…

— Да-да, я вас понимаю, — согласился Виктор Захарович и, проведя Уманцева по коридорам, пригласил войти в комнату, обставленную, как номер в гостинице.

— Здесь все необходимое, — указал он на пакет. — Примите душ и отдыхайте.

— Виктор Захарович, — глядя на него во все глаза, произнес Роман, — а когда же домой? В Москву? Я ведь по детям, жене соскучился… Признаться, думал, что вообще никогда их не увижу, — опуская глаза, проговорил он.

Виктор Захарович вытянул губы в трубочку, провел рукой по своей аккуратной круглой лысине и сказал:

— Полагаю, скоро. Первым же спецрейсом и полетим.

Оставшись один, Уманцев наполнил ванну водой, вылил в нее полфлакона какого-то шампуня и вдруг стал прислушиваться к себе. То ему казалось, что он хочет в туалет, то казалось, что пакет разорвался и алмазы высыпались в желудок. Он настолько побледнел, что даже заметил это, взглянув на себя в зеркало.

Сердце его учащено забилось, зрачки расширились, губы побелели, руки и ступни ног похолодели. Какое-то мгновение Роман был просто уверен, что пакет лопнул. Он даже стал ощущать режущие боли в желудке.

«Что делать? Идти признаваться? — ощупывая желудок, в тревоге размышлял он. — Точно, вот!», — ему показалось, что он нащупал алмаз и вдруг услышал, что в комнату кто-то вошел.

Страх, что за ним следят, мгновенно привел его в чувства. Обернув бедра полотенцем, он выглянул из-за двери и крикнул:

— Кто там? Это вы, Виктор Захарович?

Ответ раздался с легким опозданием:

— Нет! Простите, я просто пришла забрать вашу грязную одежду, — и в коридорчик, отделявший комнату от ванной, вошла милая, да что там, совершенно очаровательная девушка в темном платье и маленьком белом переднике, отделанном кружевами. Ее золотисто-русые волосы были собраны в хвост, а пышная челка высоко взбита.

— Можно? — улыбаясь, спросила она и протянула руку.

Уманцева заколотило от желания. «И руку протянула, — хватай и в койку. Эх, ванну не успел принять! А если это засада?.. — охладила его пыл досадная мысль. — Да наверняка! Ведь я не рассказал им, что был с женщиной. По их подсчетам я не знался с ними со дня отъезда из Москвы. Значит, я никак не смогу устоять перед этой… Ну и отлично! Сейчас по быстрому приму душ… — он уже хотел попросить, чтобы девушка задержалась на минутку, как подумал: — А вдруг пакет лопнет от напряга, когда я ее?.. А, может, и не надо с ней? Ведь я советский человек, значит, уже как бы и не мужчина, потому что определение «советский» должно нас напрочь лишать всех сексуальных желаний. Я семьянин! Да, я — семьянин! Но?.. Черт, чего же они от меня хотят? Как им доказать, что я свой?! А!.. Все-таки, я мужчина!»

— Послушайте, как вас зовут? — спросил Уманцев, стоя в дверях ванной.

— Настя!

— Настенька, я сейчас!.. Сейчас вынесу тебе одежду. Подожди в комнате минут пять, ладно?

— Ладно! — охотно согласилась она, словно того и ожидала.

Роман принял душ, вылив на себя оставшиеся полфлакона шампуня, вновь обернулся полотенцем и в таком виде предстал перед горничной.

— Настя, — садясь рядом с ней на кровать, начал он.

— А где же одежда? — сделала она попытку подняться, но Уманцев удержал ее за руку и… Настя не стала оказывать ни малейшего сопротивления.

После она объяснила ему, отчего сдалась сразу.

— Ты не подумай, я ведь так только с тобой. Просто, как увидела тебя, голова закружилась…

А потом пошли вопросы, на которые уже заплетающимся языком, но охотно отвечал Уманцев. Он ни разу не сбился. В точности повторил то же самое, что рассказывал Виктору Захаровичу и Петру Васильевичу, но Настя об этом не знала и потому была довольна, что так ловко разговорила своего подопечного. Правда, один вопрос заставил его запнуться, однако он с блеском перевел свое молчание в подавленный с трудом вздох, отметив про себя, что следовало бы раньше найти столь очевидный ответ на вопрос о перстне на мизинце левой руки.

— Какой необычный, — обратила внимание Настя, проведя пальцем по перстню. — А инициалы не твои. Отчего? — с любопытством заглядывая ему в глаза, спросила она.

Роман хотел было приступить к подсказанной ему Вязигиным версии о приобретенной по случаю печатке, как его озарило: «АВ»! Алексей Вязигин, но те же самые инициалы можно образовать от Андрей Варичев. Он подавил подступивший к горлу вздох и сказал:

— Этот перстень я снял с руки моего лучшего друга, убитого наемниками УНИТА. Его звали Андрей Варичев.

— А!.. — протянула Настя и впилась взглядом в перстень. Но, по-видимому, как она ни вглядывалась в него, обоснованного подозрения он у нее так и не вызвал, и она вновь вернулась к расспросам о странствиях Уманцева по джунглям.

Роману порядком надоело твердить одно и то же, поэтому он отключился и захрапел. Настя попыталась его растормошить, но все оказалось напрасным. Уманцев провалился в сон.

Проснулся Роман оттого, что кто-то тряс его за плечо.

— Вставайте! Да вставайте же! — с досадою твердил чей-то голос.

Уманцев открыл глаза и в неярком свете настольной лампы увидел Виктора Захаровича.

— Вас не добудишься!