Вновь раздался сигнал монитора. Он моргнул и понял, что стоял так достаточно долго, потому что его кофе совсем остыл.

Тэсс пила. Она редко делала это, находясь дома, потому что ей хватало того количества вина, которое она выпивала на работе. Она всегда придерживалась мнения, что стандартная дегустация (принятие вина на язык, вдох, чтобы распробовать букет, полоскание во рту с последующим выплевыванием) является, как она однажды сказала Джеймсу Фою, суходрочкой. Тэсс была уверена, что этот способ никогда не позволит узнать подлинные свойства вина. Тепло, согревающее горло, послевкусие на языке, различие между первым и вторым глотком — все это были чрезвычайно важным для определения качества вина Тэсс была единственным профессиональным покупателем, который глотал вино на дегустации; она могла пить его в любых количествах, не теряя при этом способности оценивать каждый новый стакан.

Но в тот вечер Тэсс хотелось именно напиться. Ей хотелось напиться до отключки, поэтому она и пила текилу — не виски, не джин и не водку, которые, если ставить перед собой задачу напиться, тоже подойдут, но в них нет вихря текилы. Текила — это самый улетный напиток. Тэсс временами хотелось улететь, и текила была для этого лучшим средством.

Вик не знал, почему Тэсс решила напиться в тот вечер, но ему было хорошо знакомо то состояние, к которому она стремилась. Вик стоял возле бара, намереваясь взять для Тэсс шестую рюмку и размышляя, не напиться ли ему самому. Вик не часто напивался. Он ничего не имел против того, чтобы напиваться, ему только не нравился сам процесс пития. Вик был человеком быстрых реакций и непосредственных инстинктов. Ребенком он впервые попробовал алкоголь — светлое пиво, которое в него насильно влил его отец — и подумал: «Брррр».

Но он был совсем не прочь напиться в тот вечер. И тут его кто-то окликнул. Вик оглянулся. Очередь к стойке бара была в три ряда, как всегда в пятницу вечером, и из нее выбирался с тремя кружками светлого пива в руках Крис Мур, музыкальный журналист, который однажды брал у него интервью.

— Привет, Крис, — сказал Вик.

— Сколько лет, сколько зим, — протянул Крис Мур. От него так разило, что становилось ясным: это не первый его подход к стойке.

— Как дела?

— Оʼкей, — сказал Вик и тут же испытал непреодолимое желание рассказать этому человеку, что дела у него совсем не «оʼкей» и что у его подруги, возможно, рак. По крайней мере, он был рад отвлечься от ожидания, своей очереди. После звонка Эммы он начал замечать, что его беспокоит процесс ожидания, и особенно — в очередях и пробках. Накануне он просто пришел в ярость, находясь в туалете, оттого, что долго не мог найти начало ленты в новом рулоне туалетной бумаги, а затем взорвался так, как будто осознал, что с каждой минутой вынужденного простоя теряет прибыль.

— А как ты? По-прежнему в газете?

— Не совсем. Я редактор сенсационных материалов в журнале «Джек».

«Вполне логично», — подумал Вик. «Джек» был более поздним прибавлением в семействе «озорных» журналов: «FHM», «Лоудид», «Максим»; он специализировался на освещении событий, слишком незначительных для его конкурентов. Однажды, когда Вик читал номер одного из таких журналов (вообще-то, Вик терпеть не мог материалы, которые крутились вокруг секса, но не являлись порнографией), он встретил много знакомых имен по былым временам его общения с музыкальной прессой, все больше тех людей, которые в свои двадцать были слишком политкорректными, чтобы быть бунтарями, и которым те-перь приходилось быть неполиткорректными, чтобы выглядеть бунтарями.

— Но я все еще иногда пишу кое-что для них. Что поделать, я до сих пор торчу от рок-н-ролла.

Вот в этот момент Вик и вспомнил, какой сукой был Крис Мур. Он был не просто сукой. Его отметка находилась за пределами шкалы сукометра.

— Пишу, знаешь ли. Я даже иногда подумываю купить себе электрическую гитару…

— Рад за тебя… — сказал Вик. — Мне нужно к стойке.

— Конечно, мужик, — сказал Крис Мур. — О! Перед тем, как пойдешь…

— Что?

— У меня есть немного с собой, — сказал он и подмигнул. «Он, в натуре, подмигнул», — подумал Вик, глядя на его обритую наголо, с целью скрыть лысину, голову дядьки лет сорока. — Я иду в туалет оттопыриться, так что если хочешь…

Сердце у Вика заныло, частично от осознания того, как жалок Крис Мур, готовый безрассудно принимать наркоту вместе с рок-звездами, даже теми, которые последний раз играли на гитаре профессионально на новогоднем утреннике в «Ток-радио». И частично оттого, что он собирается сказать «да».

— Подожди меня, я только отнесу выпить своей подружке и…

— Встретимся в «музыкальной шкатулке» через пять минут… — бросил Крис Мур и вразвалку пошел от стойки с видом человека который сказал по-настоящему крутую вещь и которому теперь нужно закрепить впечатление эффектным уходом.

Тэсс едва заметила Вика, подавшего ей текилу.

— Э… Я отойду в туа…

— Посмотри на это… — сказала она, указывая на афишку, висевшую на стене рядом с их столиком. Это был белый лист ксерокопии с надписью «Вечер поэзии» над карикатурным изображением человечка с огромной книгой и пером. Внизу приписано: «Каждый вторник, вход — три фунта». — Какое дерьмо! Извините, здесь что — восемьдесят второй год? Что за бред!

— Да уж. В общем, я только…

— Типа, посмотрите, разве это не идеальное место для поощрения поэтических талантов? Ха, можно представить себе Сильвию Плат вон на той засранной сцене, декламирующей отрывки из «Ариэль», правда? Над людьми в зале, выкрикивающими: «И пакетик пончиков!» Потом она бежит прямиком на кухню, выкидывает пирожки с мясом из духовки, освобождая место для своей головы. И затем Тэд Хьюз женится вторично — разве нет? — и его вторая жена кончает жизнь самоубийством. Точно таким же способом!

— Разве? — Вик не знал этого, и, хотя он увидел, как Крис Мур исчез в туалете, присел рядом с Тэсс.

— Да. Интересно, что он должен был подумать, когда пришел — а его женушка номер два лежит, засунув голову в духовку.

— «Решено — в следующий раз беру электрическую плиту»?

Тэсс громко рассмеялась.

— Да, могу поспорить, что Тэд возненавидел «Британский газ», когда они появились со слоганом: «Готовь, готовь, готовь — в готовке красота газа!»

Ее обычно звонкий голос становился глухим от текилы; женщина в багрового цвета шерстяной шляпке, одиноко сидевшая за столиком напротив, смотрела на Тэсс с недовольством, с ярко выраженным недовольством, с недовольством, кричащим: «Я недовольна!», но Тэсс уже понесло.

— Как думаешь, он был среди тех знаменитостей, которым предложили сняться в их рекламе показывающими большой палец вверх?

— Да, я уверен, предложили, — Вик поднял большой палец вверх. — Только из большого пальца Тэда не появлялся огонек, только шипящий звук и ужасная вонь. И люди вокруг него кричали: «Ради бога, не зажигайте огня!»