Брешь была закрыта, но всю долгую ночь иваны посылали вперед войска, надеясь отбить потерянную территорию и прорваться к аэропорту и сердцу города. Это была ужасная, жестокая борьба, в которой никто не просил и не давал пощады. Подобно лепесткам конфетти, в красно-фиолетовом ночном небе трассирующие пули прочерчивали линии во всех направлениях, безжалостно обрушиваясь на каждую подвернувшуюся цель. Позади нас бескрайнее море огня плескалось над горящим Берлином, пролетающие в темном небе жестокие монстры непрерывно сыпали свой смертоносный груз, чтобы не дать угаснуть всепожирающему пламени.

Было просто невозможно, чтобы в городе хоть что-то уцелело. Начиная с конца ноября 1943 года он не имел никаких передышек между воздушными налетами. Огонь в центре города поднимался в небо на колоссальную высоту и создавал такой жар, что сам превращался в огненный шторм. Американские армады прилетали днем, а по ночам англичане практиковались в ковровом бомбометании, жутком изобретении маршала Бомбер-Харриса.

Сотни тысяч солдат с отчаянием в сердцах сейчас сражались по широкому кольцу вокруг города против несметных орд противника. На них сыпался бесконечный дождь снарядов из десятков тысяч стволов (предположительно, Красная Армия в Берлинской операции задействовала около 40 000 орудий). То, что мы сумели отбить накануне вечером, уже наутро теряли, отступая шаг за шагом. На рассвете, когда бледное солнце поднималось над дымящимися руинами великого умирающего города, его слабые лучи лишь с огромным трудом пробивались сквозь тяжелую завесу дыма, чтобы осветить почерневшие дома с пустыми провалами выбитых окон. Трупы лежали на улицах повсюду.

Утомленные защитники продолжали сражаться, и повторялись события предыдущего дня. От дома к дому, от квартиры к квартире, от улицы к улице мы медленно отступали. Над нашим восточным флангом постоянно висел противник. Через Кепеник и Баумшуленвег мы пробились на запад и вышли на восточные окраины Бритца. Наше командование поспешно перебросило туда новые подкрепления в надежде остановить вражеское наступление. Но в то же самое время давление на юго-западе все усиливалось, положение стало исключительно опасным.

Около полудня 25 апреля мы больше не могли удерживать свои позиции и были вынуждены сдать Бритц большевикам. Чтобы перебраться в Нойкельн нам предстояло пересечь канал Тельтов, где имелся только один узкий мост. Грохот боя подкатился еще ближе, когда дивизия в полном порядке отошла к каналу. Маленькие подразделения, которые прикрывали отступление, держались с огромным трудом. Те, кто ожидал транспорта, начали нервничать, собравшись на узких улочках, идущих вдоль берега канала. Здесь столпился личный состав целой дивизии, почти тысяча человек. Это все, что осталось от старых проверенных полков «Норге» и «Данмарк» и других подразделений. Люди с тревогой ждали развития событий, но машинам было крайне сложно пробраться между руинами.

Наконец они продрались к каналу, и началась переправа. Но в этот самый момент где-то в тылу раздался вопль: «Два танка «Иосиф Сталин» прорвались!»

И буквально в один миг приступ паники поразил всех. Сотни эсэсовцев, которые уже несколько лет смело смотрели смерти в лицо, не теряя при этом головы, вдруг были охвачены дикой паникой. Они поспешно бросились наутек, гоня свои бронетранспортеры, словно сумасшедшие. Роты напирали одна на другую, и все сбились в плотный комок. И вот в эту плотную массу тел и машин начали сыпаться снаряды и пулеметные очереди двух русских танков, которые действительно прорвались и сейчас катили вдоль по улице. Передо мной и позади меня, справа и слева окровавленные солдаты с воплями падали на землю.

Мой взвод, который я взял на свои бронетранспортеры, уцелел, потому что они стояли чуть правее. Едва мы завели моторы, сотни солдат бросились к нам, пытаясь вскарабкаться на машины. Пулеметный огонь и осколки многих из них унесли прочь, поэтому броневые борта моих машин покраснели от крови. Когда мы двинулись вниз к мосту, я увидел, что фитиль подрывного заряда под мостом уже тлеет, в панике кто-то поджег его слишком рано. Огонь с искрами и треском подбирался к взрывателю и четырем ракетам, которые должны были поднять мост на воздух, прежде чем большевики переправятся через канал. Но что мы можем сделать?

Позади нас залп «Сталинского органа» накрыл паникующую толпу, и результат был просто ужасным. Солдаты в бронетранспортерах ничего не знали о горящем фитиле под мостом. Они и так были достаточно напуганы. Мои ноги подгибались, пока наша машина медленно, мучительно медленно переползала через мост среди потока беглецов. По лбу бежал холодный пот. Наконец мы оказались на другом берегу! И почти в тот самый момент, когда бронетранспортер покинул мост, заряды взорвались!

Что случилось с другими машинами моего взвода? Что творится на другом берегу, различить было просто невозможно. Железные конструкции моста провисли, и все скрыло густое облако пыли. Находились какие-то машины на мосту, когда он взорвался? Успели их экипажи спрыгнуть в воду? Не знаю. Но, как я еще успел заметить, оставшиеся солдаты начали прыгать в воду, чтобы пересечь канал вплавь.

Переполненные тревогой за судьбу товарищей, мы поехали по Герман-штрассе на север. Сборным пунктом была назначена станция подземки «Штадтмитте», где был расположен новый командный пункт дивизии «Нордланд». Примерно час мы виляли по почти непроходимым дорогам. На стене одного дома мы впервые увидели торопливо накарябанную надпись « SS-Verrater – Kriegsverlangerer » – «СС-предатели – затягиваете войну!» Германские коммунисты за работой… Неужели так будет дальше? Начнут ли они снова выходить на поверхность? Нас все еще приветствовали «Хайль Гитлер!», если мы останавливались, чтобы спросить дорогу. Но, может быть, это происходило только потому, что у нас в петлицах красовалась «Мертвая голова»? Неужели нам предстоит сражаться еще и с врагом внутренним?

Мы успели подумать обо всем этом, и прямо посреди Герман-плац по нам ударила пулеметная очередь, пули со скрежетом прошлись по крыше бронетранспортера. Это германские коммунисты вместе с какими-то вооруженными бандитами обстреливали нас из пулеметов, украденных у фольксштурма. Примчались солдаты другого подразделения СС, заняли дом на противоположной стороне площади и стали обстреливать крышу из пулеметов. Еще кто-то ворвался в дом, занятый коммунистами, и поджег его. Затем солдаты спустились и стали ждать у дверей, пока комми либо сгорят, либо все-таки выползут наружу. Впрочем, тогда их просто повесили бы на ближайшем фонарном столбе.

Мы с тяжелыми сердцами смотрели на эти признаки дезорганизации, пока добирались до «Штадтмитте». Множество солдат вермахта лениво торчали в дверях без оружия. Как только они замечали наши бронетранспортеры, то немедленно отступали назад, в темноту. Раньше вермахт безгранично уважал Ваффен СС. Сколько раз на фронте нас посылали в самое пекло, чтобы выручить их из беды, причем сделать это могли только эсэсовцы?! Мы также видели вусмерть пьяных солдат вермахта, которые бродили по улицам, совершенно не обращая внимания на разрывы бомб и снарядов. На противоположной стороне улицы старик и несколько женщин отрезали большие куски мяса от лошадиного трупа. Послышался свист приближающегося снаряда, и они попадали на землю, спрятавшись за лошадью, дождались взрыва, снова вскочили и продолжали окровавленными руками рвать и терзать дохлятину.