– Алекс точно приедет? – спросила она.

– Да. Он сегодня занят допоздна в Каире, а в ночь уставшим ехать опасно, может заснуть за рулем. Завтра к обеду приедет. Оставайся, Карина!

– Нет, нет, – будто что-то вспомнив, заторопилась девушка, – я с тобой встретилась, с малышами поиграла, квартиру вашу посмотрела. А с Алексом мы как-нибудь в другой раз. Передай ему привет от меня.

Карина снова надела галабию поверх платья, повязала хиджаб, спрятав волосы и украшения. Передо мной стояла совсем другая женщина.

Поцеловав всех, Карина умчалась.

Я видела сверху, как она тут же нырнула в такси и поехала в сторону вокзала.

Я уложила Амиру в коляску и выкатила на балкон. Усевшись в то кресло, в котором раньше, в Каире, сидела на балконе мама Зейнаб, я усадила Бориса рядышком и начала рассматривать с ним детские книжки. Я показывала картинку и называла предметы на русском и на английском языках. Он повторял, насколько мог – не стоит ждать лингвистических подвигов от человека, которому нет еще и двух лет. Море шумело неподалеку, мы дышали им и были совершенно счастливы вместе.

Карина, сев в поезд до Каира, тут же позвонила Алексу на мобильный:

– Любимый, я через три часа буду дома. Я жду тебя.

– Детка, возможно, я освобожусь очень поздно. Мне бы не хотелось беспокоить тебя.

– Не имеет значения. Приезжай. Я очень, очень жду тебя. У меня для тебя сюрприз. До встречи.

– Хорошо. Я приеду.

Алекс и так решил остаться до утра в Каире, договорившись об этом с женой – так почему бы не провести ночь и с другой любимой женщиной? Тем более проводить время с Кариной было очень приятно.

Они уже давно снова сблизились. Вначале, вернувшись из России, Алекс пытался держать бывшую любовницу на расстоянии – и какое-то время ему это удавалось. Но Карина приложила все усилия к тому, чтобы вновь соблазнить желанного мужчину.

Алекс подъехал к своему бывшему, такому родному для него дому, после полуночи. Дверь открыл своим ключом. Карина повисла у него на шее, и целовала, и ласкала его.

Они занимались любовью всю ночь до утра. Карина была неистова, как никогда прежде. Алекс потерял голову от страсти и умирал и воскресал от наслаждения несколько раз за ночь.

Когда муж вернулся, я поняла, что он меня не хочет. Он с удовольствием занимался детьми, играл, баловался, кормил их. А меня поцеловал как-то вяло и больше не прикасался.

Чтобы завести разговор, я спросила его про нашу соседку:

– Кстати, Алекс, наша соседка, что рядом дверь, иногда днем так орет, просто ужас! Я пугаюсь. Может, ей помощь какая нужна? А может, надо полицию вызывать?

– Не надо никакой полиции. А ты не замечала перед ее дверью мужские сандалии или туфли в то время, когда она кричит?

– Нет. Я не выглядывала. Я вообще теперь без тебя дверь не открываю, как ты велел.

– Умница. Хочешь, расскажу тебе, почему она так кричит?

– Конечно. Мне же интересно.

– Не, лучше в другой раз. Поехали обедать.

– Ну, Алекс! Вот вечно ты так, заинтригуешь, а потом в сторону. У русских есть такая поговорка: сказал «А», говори и «Б».

– Тогда я в машине тебе расскажу. На обратном пути. И ты поймешь, почему я не хочу рассказывать это сейчас.

Оставив детей с няней, мы поехали в итальянский ресторан. Мы часто там обедали, и нас там уже знали. Поев, мы вышли на улицу и уселись на лавочку возле фонтана.

– Ну, вот... Давай рассказывай про нашу соседку, – копаясь в своей сумке, обратилась я к мужу.

– Милая, чтобы ты поняла правильно то, что происходит в семье нашей соседки, я расскажу тебе немного об истории и традициях мусульман. По закону, мы можем держать четырех жен. Однако для этого мужчина должен быть весьма состоятельным. Четыре жены могут позволить себе только очень богатые мужчины, получившие большое наследство или имеющие свой бизнес. Мы, например, принадлежим к среднему классу. До недавнего времени я и муж моей сестры работали в госучреждениях. Мы занимали хорошие должности, зарплата у нас была намного выше средней, но мы не могли себе позволить содержать несколько семей.

– Представляю себе, – все жены толпятся на одной кухне, кормят своих детей...

– Что ты! – замахал руками Алекс. – Каждая жена с детьми должна жить в отдельном доме или отдельной квартире. Никакой общей кухни. Муж посещает каждую жену и семью по очереди. И самое главное: мужчина никому не должен отдавать предпочтения в своем сердце. Провел сегодня ночь с одной женой – завтра будь любезен отправиться к другой. Сделал подарок одному ребенку – остальным подари равноценные вещи. Суди не по сердцу, а по уму. Понимаешь? Жена воспитывает своих детей, и ее муж тоже принимает в этом участие.

– Такой приходящий папа...

– Да, но на нем висит вся материальная ответственность за семьи и детей. Жены, как правило, не работают. Отцы, конечно, больше возятся с сыновьями: берут их с собой в поездки, покупают им дорогие подарки, оплачивают их обучение в престижных вузах, чаще за границей. Привлекают их к своему бизнесу. Девочкам же внимания от отца перепадает не так много. Воспитание дочерей лежит на матери.

Алекс выдохнул, погладил наетый живот и продолжил:

– Раньше бедуины девочек либо сразу умертвляли, либо оставляли на продажу. Растили до первых месячных, а потом сразу выдавали замуж, чтобы переложить ответственность за нее на мужа. Так вот, моя дорогая, у мужа нашей соседки – две жены и две семьи. Он приходит к ним по очереди, чтобы им не было обидно. И трахает матерей на глазах у детей. Это его возбуждает. Дети стоят рядом и смотрят. Но соседка кричит только тогда, когда ее муж трахает ее дочку. Девочка плачет, а мать смотрит, не в силах что-либо предпринять, и кричит от бессилия и боли за свою дочь.

Увидев выражение моего лица, Алекс поспешил добавить:

– Ты не думай, Сонсон: это вовсе не типично для Египта. Как у вас русских говорят: «В каждом стаде есть паршивая овца». Этот подонок – очень состоятельный человек. А деньги во всех странах правят балом. Против них нет закона.

Я слушала. Таковы законы ислама. А их диктуют мужчины.

Живя в мусульманской стране, я должна была следовать мусульманским обычаям. Что не положено мусульманкам, не положено и мне.

Я очень люблю валяться на пляже, загорать и плавать в море. Казалось бы, все для этого есть: и жаркое африканское солнце, и теплое, изумрудное море, и чудные пляжи. Но арабским женщинам запрещено купаться и загорать – а значит, и мне не положено. Мне можно было ходить на специальные пляжи для иностранцев в парке «Монтаза». Ехать было неблизко, но иногда, оставив детей с няней, я отправлялась туда на такси – позагорать и поплавать в море.

Одной мне на пляж ездить не разрешалось, поэтому я брала с собой Эльхам. Та была просто счастлива провести время со мной. Я была для подруги человеком с другой планеты и одновременно – самым близким другом. Она искренне любила меня, и я чувствовала это. Здесь, в чужой стране, Эльхам стала для меня и подругой, и сестрой, и матерью. Она понимала меня, как никто другой. Когда мне было грустно, я просто припадала к огромной мягкой груди подруги. Она нежно гладила меня по голове, чмокала в макушку, прижимала к себе, ласково бормотала что-то неважное, и ко мне возвращалось спокойствие и уверенность.