На этой неделе наконец-то мои курсанты получили знатоков леса, специалистов по выживанию — Восточный фронт прислал-таки прирожденных следопытов и охотников, мужских представителей семьи Крапивиных, состоящую из отца Федора Пантелеевича, заросшего черной бородой и усами, и двух его сыновей — Тимофея и Григория. Все трое были похожи на крепкие дубки, и все трое без усилий ломали лошадиные подковы, истинные дети Сибири-матушки! Мобилизованные из небольшой деревни, они поразили всех однополчан своей меткостью и нежеланием старшего Крапивина расставаться со своей бородой даже под страхом смерти.

Полсотни бывших беспризорников из-за их слабого физического развития были переведены инструкторами в роту обеспечения, выполняя все хозяйственные работы по уборке конюшен и собачьих клеток, заготовке дров, ловле рыбы и привлекающиеся к охране объекта. Появились в клетках немецкие и среднеазиатские щенки, последних удалось довести не всех — четверо умерло в дороге от недостатка питания. Пошли дожди и заготовка сена стала невозможной, хорошо, что в подвалах был найден ледник, куда и сложили конину после забоя половины табунка, пустив под нож самых хромоногих. Шкуры же аккуратно очистили известью и золой и в огромном чане, поставленном под навесом, вымачивали с ивовой корой, которую все курсанты заготавливали в округе. Необходимость в новой обуви заставила на Спецобъекте создать артель по изготовлению сапог, которую возглавил бывший сапожник, голодающий из-за отсутствия материала и пробивающийся мелким ремонтом старой обуви.

Двадцать пятое сентября я выставил своих пластунов около Московского комитета РКП(б), расположенного в Леонтьевском переулке, не оставив без контроля калитку в сторону Чернышевского переулка, через которую в Реальной истории скрылись террористы. Замаскировав четверых своих казаков дворником, точильщиками ножей, нищим и одев в тряпье пятерых самых шустрых курсантов, я полностью контролировал подходы к зданию, раздав словесные портреты Казимира Ковалевича и бомбометателя Пётра Соболева. Заседание по вопросам о постановке агитации и выработке плана работы в партийных школах уже началось. Среди присутствовавших были ответственные партийные работники Москвы, районные делегаты, агитаторы и лекторы, всего около ста двадцати человек. Все они были размещены в тесноте в небольшой комнате. Первыми свои доклады зачитали член ЦК партии Николай Бухарин, а также известные большевики Михаил Покровский и Евгений Преображенский, собрание приступило к разбору представленного к рассмотрению плана организации партшкол. В это время часть собравшихся начала расходиться. Председатель собрания Мясников предложил желающим уйти поскорее освободить помещение, так как шум мешал проведению собрания.

Из-за появления на пути отхода непонятных личностей анархисты долго не решались на исполнение теракта и только появление Ленина с охраной, задержавшегося как и в реальной истории опоздавшего на открытие пленума парткома, подтолкнуло их к действию и они двинулись к окну первого этажа, Соболев прижимал к себе объемный саквояж, в котором и находилась самодельная бомба. Мои башибузуки как по нотам метнулись к анархистам и скрутили их, изъяв бомбу. Воспользовавшись телефоном в парткоме, я дозвонился до Лубянки, пригласив Дзержинского и сообщив тому о предотвращении убийства Ленина и огромного числа партийцев, включая Бухарина и Загорского. Председатель ВЧК попросил его дождаться и повесил трубку.

Я же поспешил к захваченным террористам, которых казачки наскоро допрашивали, вставив задержанным кляпы в рот. Путем нажатия на определенные точки на теле Соболева я добился немедленной реакции — тот обмочился от адской боли и готов ради недопущения повтора адски болезненных процедур сдать всех своих подельников. Получив адрес дачи на станции Красково, на которой отсиживалась семь анархистов и дал показания о готовившемся подрыве Кремля на октябрьские праздники. Мария Григорьевна Никифорова, руководившая подпольщиками, по словам террориста-неудачника готовила проведение терактов в Крыму. Бедняга еще не знал о ее смерти.

Подоспевшему Дзержинскому я передал полученные сведения и тот выругался по польски — Пся крев! Идиоты, на что они рассчитывают?

Я мысленно с ним согласился — бомбометатели уже давно не эффективны, проще и надежнее была бы закладка взрывчатки внутри помещения, как и планировалось при проведении теракта внутри Кремля.

Интерлюдия

Маруся Никифорова имела непривлекательную внешность и выглядела на тридцати два, или тридцать пять лет, среднего роста, с испитым преждевременно состарившимся лицом, в котором было что-то от скопца или гермафродита, которым она и являлась в действительности. Волосы острижены в кружок, она производила впечатления старой засидевшейся курсистки. Марусю считали «своей» рабочие и махновцы, матросы и белогвардейские офицеры. Она, несомненно, обладала незаурядным умом, разносторонностью интересов, отлично владела ремеслом оратора, а также храбростью и даром влияния на людей. Обладая большой силой воли, Маруся представляла собой строптивую, непокорную натуру.

Половое уродство сказалось на всей психике — истерической, извращенной и аморальной. За границей, куда она попала после побега, она ориентировалась на анархистов, жила странно, то в мужском, то в женском платье, имела соответственные романы, получала какие-то средства.

После Февральской революции Маруся вернулась в Петроград, организовав в Кронштадте анархистские съезды. Летом семнадцатого года Маруся вернулась в свой родной город Александровск (Запорожье), где вновь организовалась Александровская федерация анархистов и приобрела традиционную для города анархо-коммунистическую окраску. Появление в составе федерации известного деятеля социалистического движения, которым, безусловно, можно считать Марусю, в корне изменило ситуацию. Ораторские способности Никифоровой и её имидж женщины-революционерки снискали себе приверженцев среди городских рабочих. После того, как Маруся проводит удачную экспроприацию одного миллиона рублей из кассы александровского заводчика Бадовского, она прочно заняла место неформального лидера федерации. Прибыв в город, она организовала отряды Чёрной гвардии, которая терроризировали местную власть, в особенности армейских офицеров и буржуа. Целью Никифоровой было полное разрушение государственной власти в городе.

Маруся согласилась сотрудничать с большевиками только в военном контексте и полностью отвергала политическое сотрудничество.

В августе Маруся захватила арсенал в Орехове, разоружила, расстреляв офицеров, гарнизон (две роты Преображенского полка) и передала оружие махновцам.

После захвата советскими отрядами Александровска в январе восемнадцатого года, она вместе со своим союзником Нестором Махно начала переговоры с большевиками о предоставлении анархистам места в городском революционном совете. Почвой для союзнических отношений с Махно изначально был анархизм. Но вскоре Маруся стала обвинять Нестора в игнорировании идей анархизма, она призывала к кровавой борьбе с эксплуататорами, к борьбе против украинского национализма.

В совете Никифорова заняла место заместителя председателя Ревкома (председателем был избран большевик Михелович). Нестору Махно досталась, по его словам, «грязная» должность председателя «военно-революционной комиссии». Махно обязывали решать судьбу арестованных большевиками людей, обвинявшихся в контрреволюционной деятельности. Через несколько недель он отказался от подобного сотрудничества вследствие недостаточного радикализма совета.

В декабре семнадцатого года Чёрная гвардия Маруси помогала устанавливать советскую власть в Харькове, Екатеринославе и Александровске. Созданная ею при содействии командующего советскими войсками на юге России