Понравится «тихой сапе» несложно, гораздо сложнее сохранить и преумножить восхищение. Какими бы прекрасными, незаурядными и нетривиальными ни были бы ваши отношения, нельзя забывать, что родила-то она не вас, а своего сына. И даже если это не бросается в глаза с первого раза, у нее один пуп земли – он. Поэтому, пока ситуация беззлобна и безоблачна, эта женщина будет мило хихикать с вами над его тупыми привычками, но как только вы, не дай бог, обидите мальчика, бархатная маска… ну вы помните, неудержимо поползет в сторону. Неопытные молодые жены часто ведутся на свои идеи и внешние признаки, а потом не понимают, как та, с кем они ездили на Валаам, готовили фасолевый суп и распивали спиртные напитки, может такой ледяной рыбой разговаривать по телефону. Может. Она еще и не то может.

На самом деле «тихая сапа» – вариант совсем не плохой, потому что любить сына – это нормально, а невестка не всегда и не во всем бывает права. Эта девица, первый раз вышедшая замуж, только вчера избавилась от родительской опеки и нравоучений, расправила плечи, вдохнула полной грудью и решила, что началась ее собственная свободная жизнь, где она сама себе голова и хозяйка. Как бы не так! Неожиданно выясняется, что теперь вместо родной мамы ей компостирует мозг чужая тетка, причем и сама тетка как-то не очень, и методы компоста у нее, скажем прямо, так себе. Это вообще массовое знаковое заболевание – у нас мало кто умеет жить, не трогая других. Почему-то невероятно сложно отойти в сторону, отстать, не мешать, не лезть в душу, не держать свечку. Нет, все так и норовят оказаться по уши в процессе, в теме и в материале. От этого, когда «тихая сапа» начинает транслировать даже важную и нужную жизненную информацию, хочется спрятаться в холодильнике. Нет, инициатива – вещь, конечно, прекрасная, и от новых знаний грех отказываться, но все-таки зачем настойчиво учить невестку крутить тефтели, если ни она, ни ее муж – ваш сын не любят мяса? Неужели нельзя сделать то, о чем просят уже который год, например объяснить, куда исчезают чувства, деньги, молодость, или раскрыть наконец чертов секрет приготовления ее миндального печенья, который охраняется так, словно это код доступа к запуску баллистической ракеты?!

Ладно. Справедливости ради надо признать, что некоторое невестки так умеют мозг выносить, что иной раз не грех у них поучиться.

Скажу так – если мужей выбирают, то со свекровью можно выбрать только стиль и способ взаимоотношений. Если вам повезло и это хорошая женщина, с которой интересно и весело проводить время, которая верит, что вы любите ее сына, и понимает, что он далек от совершенства, – поздравляю. Кто-то выигрывает в лотерею миллионы, кто-то, как путевку в жизнь, получает свекровь нормальную. Это спокойная женщина, которая живет своими интересами, доверяет выбору сына и не замечает в вас признаки деградации, вырождения и лихорадки Эбола. Если же вам досталось что-то страшное – посмотрите внимательно на мужчину. Иногда он не стоит и дня мучений, проведенных с ним и его больной на всю голову мамашей, а иногда даже странно предположить, что вы все могли по каким-то причинам не встретиться. И кстати, что касается тефтелей и прочей лабуды – не стоит отказываться узнать что-то новое в жизни, конечно, если это не таинственный порошок лилового цвета, который незнакомцы суют вам в карман где-нибудь в Патайе. Учитесь, кто знает, может быть, ваш следующий муж будет вам пальцы целовать за ваши тефтели. А вы будете с непередаваемым чувством блаженства вспоминать, что та, которая когда-то вас этому научила, надежно осталась в далеком безопасном прошлом.

P.S. И самое главное – жить надо отдельно от любой свекрови!

Мы все время стремимся куда-то уехать, летом на заслуженный отдых, зимой в теплые края, поздней осенью – куда глаза глядят. Понятное дело, что нет на свете места милее, чем отчий дом, но мы все равно мгновенно и с радостью отзываемся на любую возможность куда-нибудь вырваться и смотаться.

Раньше я только нашу таежную зиму воспринимала как повод к точечной эмиграции. Однако в последние годы и расчудесное лето начало вызывать эскапические позывы. Если бы у меня была возможность где-то в начале июня погрузиться в прохладные воды Ионического, Адриатического или Саргассова моря, прикрепить к себе пенопластовый стол с компьютером, на голову нацепить панаму из солнцеотражающей ткани и обеспечить бесперебойную доставку слабоалкогольных коктейлей, наверное, я бы сносно провела время. Но у меня нет такой возможности. Взрослых на все лето на каникулы не отпускают. Приходится рассекать по расплавленному от зноя городу во всех направлениях, принимать участие в совершенно идиотической в сорокаградусную жару деятельности и еще делать это с серьезным лицом.

Нет, кто бы спорил, само по себе лето, конечно, прекрасно – тепло, светло, зелено, на дорогах относительно свободно. Все начинает портиться, когда температура бьет рекорды, зашкаливает за тридцать пять и устойчиво держится неделями. Жилые дома постепенно превращаются в жарочные шкафы, общественный транспорт – в душегубку, в частных автомобилях ломаются кондиционеры, и они становятся передвижными СВЧ. Естественно, их водители тупеют до такой степени, что умудряются устроить многочасовую безнадежную пробку из пяти машин в широком поле. Зато по жаре активизируются дорожные службы, которые норовят аккурат к лету перекопать половину дорог и вырыть на какой-нибудь центральной площади яму размером с тунгусский метеорит. От этого то тут, то там образуются многокилометровые парковки, и автолюбители до глубокой ночи изощряются в попытках добраться до родного дома. Правильно припарковать машину погожим летним днем означает загнать ее в густую стабильную тень. Некоторые сообразительные водители, заработав ожоги в раскаленных на солнцепеке кадиллаках, научаются следить за светилом и предсказывать его перемещения. Они знают, что первые минуты в машине, нагревшейся до состояния врубившегося в землю звездолета, опасны для филейных и прочих частей организма.

Стабильная жара в городе угнетающе влияет почти на всех его обитателей. Нет, есть, конечно, удивительные личности, которые и в плюс тридцать свежи, как розы зимой, всему радуются и не обнимаются с холодильником. Но их мало. Большинство все-таки страдает, безнадежно обмахивается газетками и короткими перебежками передвигается из одного кондиционированного помещения в другое. Так, однажды я нашла свою приятельницу в супермаркете в секции йогуртов. Раскинув руки крестом, ошалевшая от жары кандидат наук и мать двоих детей лежала на открытых полках между кефирами и ряженками. Общественное мнение ее не волновало. Ей было холодно, ей было хорошо. Я сама как-то раз провела больше часа в магазине мужских носков, обстоятельно проверяя товар и медленно блуждая от стенда к стенду. Продавцы прекрасно понимали, что меньше всего мне сейчас нужны их шерстяные гетры в полоску, но я была готова в подробностях обсуждать узоры и орнаменты, лишь бы не выходить на солнцепек из охлажденного помещения.

Когда на улице за тридцать, каждый спасается как может. Бродячие собаки начинают зарываться в землю, хитрые кошки вообще исчезают и появляются только с наступлением сумерек. Молодые и глупые голуби мрут, как мухи, получив тепловой удар или разрыв сердца. Асфальт экранирует жар, над раскаленными автомобилями колеблется перегревшийся воздух, кондиционеры не справляются, вентиляторы исчезают из продажи, а мороженое и ледяная кока-кола разлетаются во все стороны. По улицам медленно ползут старушки с кружевными зонтиками, а ошалевшие люди в костюмах снимают штаны и садятся в городские фонтаны. Да, конечно, по сравнению с безнадежной грязью и беспросветной ноябрьской тоской все это кажется вполне сносным, но в плюс тридцать семь сравнительная система работает плохо и совсем не утешает.