– Гвен, что ты собираешься делать?

Я чувствую, как прочная почва между нами дрожит и рассыпается в прах, и ненавижу это каждым нервным волоконцем. Кто-то сделал это с нами. Но не Сэм. Я знаю это. Я хотела бы и почувствовать это – но не могу, на это нужно время.

Так что сейчас я просто протягиваю руку поверх этой неустойчивой почвы, беру его ладонь, придвигаюсь ближе и шепчу:

– Остаться. – Это одновременно обещание от меня и вопрос ему.

Я чувствую, как его охватывает облегчение, когда он обнимает меня – долгое теплое объятие, которое успокаивает кричащую от боли часть моей души. Я надеюсь, что для него это значит то же самое, но в том-то и беда человеческого существа: ты никогда не знаешь этого по-настоящему. Никогда.

Ты никогда не знаешь, что может сделать человек, которого ты любишь. Или что он способен сделать. Иногда ты не знаешь этого даже о себе самой.

Проследив за тем, чтобы дети вовремя легли спать, мы немного успокаиваемся; взяв бокалы с вином, выходим на крыльцо. Здесь совсем не так, как было когда-то в Стиллхауз-Лейк: с этого крыльца открывается вид на тупик и на фасад соседнего дома, а не на водное пространство – прохладное, успокаивающее, идущее легкой рябью. Но и здесь у нас есть крытое крыльцо, на котором стоят два кресла-качалки, и мы сидим вместе и молча пьем вино.

Я разрушаю это тихое настроение, поведав Сэму про нового, встревожившего меня преследователя. После продолжительной паузы Сэм рассказывает мне о звонке из газеты.

Я едва не проливаю свое вино.

– Кто-то заказал некролог о моей смерти?

– Вероятно, тот же самый человек, тебе так не кажется? Черт, он мог озаботиться и этими листовками.

Я делаю глубокий вдох.

– Но с объявлением ты разобрался. Оно не…

– Не появится в газетах или на их сайтах? Нет. Но мы должны понимать, что против нас играет какой-то хороший тактик. Должны оставаться настороже.

Меня подташнивает от этой мысли. Во всем этом так много жестокости! И я понимаю побуждения, стоящие за этим. Легко выносить суждения на расстоянии, легко чувствовать удовлетворение, когда кто-то другой испытывает боль, которую, по твоему мнению, заслуживает.

То, что делает этот человек – если это только один человек, – всего лишь более крупная и токсичная разновидность всеобщего мелочного удовлетворения.

– Что-нибудь еще? – со вздохом спрашиваю я у Сэма. Сегодня был адский день. Я делаю большой глоток вина.

– Слава богу, нет. Это все, что я могу рассказать. Но мы с этим справимся, ты же знаешь. – Он берет меня за руку, и мы сидим так и молчим. – Ты же веришь мне?

– Я люблю тебя, Сэм.

– Но ты мне веришь?

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня. Я испытываю побуждение солгать ему. Защитить себя. И всей душой сопротивляюсь этому побуждению.

– Честно? Я пытаюсь изо всех сил. Сэм… я ненавижу это. Я ненавижу то, что все мои инстинкты велят мне схватить детей в охапку и защищать их от всех и от всего, даже от тебя. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что ты – любовь всей моей жизни, человек, которому я должна верить превыше всего. Но мне еще нужно научиться этому. Оно не происходит само по себе.

Произнося это, я боюсь, что он обидится… и понимаю, что этот страх – тоже часть того, от чего я должна отучиться. Мэлвин укоренился в моей душе глубоко, словно рак, но я должна выкинуть его прочь, даже если мне придется для этого волочь его за окровавленные клешни.

Мне кажется, будто часть этой зловредной опухоли отмирает, когда Сэм говорит, спокойно, как всегда:

– У меня тоже не получается само по себе. Ты это сделаешь, Гвен. Я верю, что ты найдешь способ. И я никуда не ухожу.

Этот дар вызывает у меня на глазах жгучие слезы. Я поднимаю руку Сэма и касаюсь ее губами в знак молчаливой признательности.

– Итак, – говорит он, – кто-то портит нам жизнь. Что мы будем с этим делать?

Я делаю глубокий вдох и отвечаю:

– Мы его найдем.

– Чертовски верно.

Мы чокаемся бокалами и допиваем вино.

КЕЦИЯ

В тот вечер до дома я добираюсь уже настолько усталая, что засыпаю на диване, не сделав всех тех мелких дел, которые обычно проделываю перед сном.

Например, не поставив телефон на зарядку.

Я просыпаюсь в пять часов утра и инстинктивно тянусь за телефоном, чтобы проверить сообщения – и обнаруживаю, что чертова штука разрядилась и вырубилась. Черт! Я подключаю его к заряднику и иду принять душ и сделать кофе; когда я возвращаюсь, он заряжается уже достаточно, чтобы я могла увидеть: у меня всего-навсего один пропущенный звонок. От Гвен.

Я перезваниваю ей, едва сделав первый живительный глоток кофе, но забываю про него, когда она рассказывает мне про то, что было с ней прошлым вечером. Про чертовы листовки, про изгнание из тира. Это до крайности горько и тревожно. Мой кофе успевает изрядно остыть, пока Гвен рассказывает мне про нового интернет-сталкера, которым она обзавелась, но я все равно делаю большой глоток, прежде чем сказать:

– Ты думаешь, все это сделал один и тот же тип?

– Весьма вероятно, – отвечает Гвен. – Сэм собирается проверить сайт «Погибших ангелов» и узнать, кто в данный момент мутит воду против нас. Этот тип кажется… весьма последовательным и изобретательным. Честно говоря, я встревожена.

– А что насчет того, как справятся с этим дети? Или как справишься ты сама?

– Черт, Кец, тебе всегда нужно выстрелить прямо в «яблочко», да? – Она вздыхает. – Полагаю, и то, и другое. Ты знаешь, каким был мой первый порыв, верно?

– Схватить все, что любишь, и бежать?

– Я больше не могу этого сделать. Я больше не могу так поступать с ними.

– У тебя не очень-то получилось отстоять свою территорию в Стиллхауз-Лейк.

– Там были особые обстоятельства, – возражает Гвен. – Если только Нортонское полицейское управление не решит наконец-то всерьез заняться Бельденами, то наш отъезд был самым правильным решением.

– Не решит, насколько я понимаю, если только они не сделают какую-нибудь огромную глупость, – отвечаю я. – Так что ты, скорее всего, права. Думаешь, дети смогут выдержать такое давление?

– Я думаю, мы все должны научиться жить с этим. Как-нибудь. Извини, что добавляю тебе хлопот, Кец. Я не собиралась этого делать.

– Послушай, я сорвала тебя на место преступления в бог весть каком часу ночи, так что ты можешь скидывать на меня все, что захочешь. Мне ужасно жаль, тебе это было совсем не нужно.

– Не нужно, по правде сказать, – соглашается Гвен. – Но я все равно копаю. Послушай… мне нужно было сказать об этом раньше, но я раздобыла кое-что на Шерил Лэнсдаун, и тебе следует об этом знать.