только я стою и понимаю, что мир окончательно сгнил. Те мысли, что пролетали в голове до этого, меркнут на фоне увиденного.

Цепляюсь за косяк, чтобы не упасть, потому что перед глазами все плывет, и бросаю последний взгляд на этих двоих. Ангелочек возвращает деньги, а я замираю. Хочется смеяться, как придурку, но я не могу.

— Что вы творите?! Немедленно вернитесь на кушетку! — Вопит на ухо медсестричка, и мне приходится воспользоваться ее помощью, чтобы вернуться в палату, где принимаю горизонтальное положение.

Вот он. Долбанный психический дискомфорт индивида. Ха!

Конфликтующие представления столкнулись в воспаленном сознании и кричали, что я тот еще идиот.

Лежу и пялюсь в белый потолок, на котором четко выделяются блеклые желтые разводы.

Мать умерла два года назад. Машина сбила на пешеходном переходе. Водитель скрылся с места преступления. Живет с отчимом и маленьким братишкой. Работает допоздна.

Эти сведения пробегают в голове красной строкой, что часто встречается в супермаркетах.

Когнитивный диссонанс в действии.

Прикрываю глаза, вспоминая ее лицо, когда увидела, кому пришла на помощь.

Растеряна.

Испугана.

И не взяла бабки от отца.

Во рту медленно растекается привкус горечи, а может, это просто чертова кровь.

Секьюрити Александра Аристова постарался и добыл мне инфу на Цветкову.

Только теперь от этого у меня одна головная боль.

Помню, как свалил с танцев, потому что позвонил любимый папочка. Требовал явиться на ковер, чтобы отчитать за плохое поведение, чтоб его, а!

И я поехал.

Разве мне давали выбор?

Его просто не было, а если бы был, то идеальные зубы Александра Алексеевича превратились в неровный забор.

Снова психанул и уехал на тренировку, а потом…

Не знаю, какого дьявола меня потянуло к фитнес-центру, где работала Лика.

Тупо поехал туда и ходил около тачки.

В этот момент и появились эти отморозки. Дальше, словно в дешевых фильмах.

Их четверо, а я один.

Обреченный бой, тем более, у них было кое-что покруче кулаков.

Скриплю зубами из-за того, что оказался перед ней в таком состоянии.

Мужики должны спасать баб, а не наоборот.

Даже здесь она меня взбесила.

Хотя если бы не Цветкова, то я валялся бы на асфальте неизвестное количество времени.

Мысленная агония прерывается появлением врача.

Идиотский осмотр, за которым наблюдает отец. По взгляду понятно, что он уже все решил. Никто меня не допрашивает.

Медсестричка ставит капельницу и обрабатывает раны.

Наплевать.

Единственное, чего хочется, уснуть, чтобы мысленная тирания совести пропала, и вернулось прежнее состояние.

Когда все равно.

Когда ничего не чувствуешь.

Разве что злость и презрение.

К каждому, кто проходит мимо, и ко всем, кто окончательно потерял человечность.

Чего мне еще хотеть, если даже близкие люди оказываются конченными людьми, которых и могила не исправит? Их горбы навечно приросли к позвоночнику.

Прохожу все процедуры.

Везут домой.

Валентина помогает мне раздеться и лечь в постель, постоянно охая и ахая. Милая женщина.

Так старается не причинить мне боли.

Жалеет.

Проваливаюсь в сон мгновенно, решая сказать Цветковой все, что думаю.

Как только проснусь обязательно скажу.

Заслужила.

— Где она?! — Ору Максу в трубку, пока такси рулит по улицам города к нужному объекту.

— Да, тут она. Танцует. Все нормас, Дан. — Слишком вялый голос друга раздается в трубке, а я с силой сжимаю телефон.

— Если она снова под кайфом, то я тебя в асфальт закопаю, а сверху катком сровняю, понял?! — Цежу по слову и отключаю вызов.

Время медленно тянется, но я прибываю по нужному адресу и кидаю таксисту деньги, наплевав на сдачу. Сейчас не до этих мелочей.

Бегу к нужному подъезду и замечаю там толпу. Много наших. Все смотрят вверх, и я по стадному инстинкту поступаю так же. Чтоб тебя…

На краю крыши стоит Алиска и машет мне рукой. Оглядываюсь и не нахожу Макса среди присутствующих.

— Даня! Смотри, я умею летать! — Кричит, а я срываюсь с места, чтобы подняться и спустить дурочку на грешную землю.

Только когда пальцы касаются дверной ручки, я столбенею от звука неподалеку. Девчонки завизжали. Громко. Оглушая этим криком, а значит…

Поворачиваюсь и вижу тело около одной из припаркованных тачек.

Без вариантов.

Слишком высоко…

Резко открываю глаза, ощущая, что кто-то укрывает меня одеялом и проводит по руке.

Валентина.

— Все хорошо, Данияр? Ты закричал, и я тут же пришла. Болит что-то?

Да.

Болит.

Что-то в области груди.

Сильно.

Но еще бьется.

Глава 28

Ангелика

— Лик, — Макс кладет свою горячую ладонь на мои пальцы и пытается улыбнуться, — у тебя хотя бы есть вариант отца и возможность проверить, он ли это. — Друг усмехается и тяжело вздыхает, пока я кусаю губы от эмоций. — У меня вообще тяжелый случай. Даже дуло пистолета приставь к ее лбу, не скажет, кто он.

Круглов откидывается на спинку стула, а я стучу ручкой о тетрадь, понимая, что Макс говорит правду. Я сбежала, как трусиха, и еле успокоилась в зале у Саньки, а Петр Иванович звонил пару раз, после чего написал сообщение с просьбой перезвонить, когда приму эту новость.

А могу ли я принять такую реальность?

Если он говорит правду, что очень на нее походит, то дальше придется менять жизнь.

Я это прекрасно понимаю. Не маленькая.

Сбежать в неизвестность смогу с превеликим удовольствием, но как же Олежка…

Что с ним будет?

Оставить его на растерзание отчиму и сделать вид, что так и нужно?

Ни за что на свете!

Тогда что же делать?

Как принять действительность и не ронять слезы, как вчера?

Даже ледяная вода не помогла толком привести лицо в порядок. Один сплошной мозоль вместо век, а все из-за мокроты, которую я развела. В пору радоваться, но я поедаю себя мыслями о будущем. Своем и Олежкином.

Поучительные речи Макса прерываются звонком на урок, а я то и дело кошусь в сторону парты, за которой обычно сидит Дан. Уже второй день это место пустует. Начинаю думать о том, как он, и одергиваю себя.

Какая разница?

Я ведь помогла, и если отец забрал его домой, то все не так плохо, как показалось.

Только эта мысль ни капли меня не утешает. Побитое лицо Дана всплывает в памяти, и я ерзаю на стуле, тяжело вздыхая. Все речи учителей сегодня проходят мимо ушей, и когда последнее занятие подходит к концу, я устало поднимаюсь и прощаюсь с Максом. Он все еще наказан.

Из-за меня.

Так стыдно перед ним, но Круглов умудряется поднять настроение, ловко танцуя со шваброй, которую