произношу шутливым тоном, сглаживая резкость своего поведения.

— Знаешь, как-то необычно смотреть на себя обнажённую, — задорно хихикает Юля.

— Никогда этого не делала?

— Не видела смысла. Да и зеркал больших нигде не было.

Юля поворачивается боком, случайно прижимается к моей эрекции.

— Мы же только недавно… — она выглядит шокированной, словно не знала, что мужчины способны заниматься сексом больше одного раза в день.

— И что? Говорю же, ты красива. И я безумно тебя хочу, — крепко обнимаю её сзади, разглядывая нас двоих в зеркале.

— Но ты не поужинал.

— Что ж тебе ужин так покоя не даёт? — смеюсь я. Накрываю ладонями её грудь. Юля ахает и выгибается, но глаза не закрывает. Наблюдает за нами.

Целую в шею, покусываю нежную кожу на плече, продолжая изучать её тело. Мой путь заканчивается между разведённых ног: погружаю пальцы во влажную плоть, потираю клитор лёгкими круговыми движениями. Юля часто дышит, облизывает губы и смотрит, как я доставляю ей удовольствие. Всхлипывает, когда начинаю медлить, дразнить лёгкими касаниями. Отодвигается немного, щурится — и обхватывает рукой мой возбуждённый член.

Вчерашняя стесняшка превратилась в раскрепощённую девушку. От её робких ласк сносит крышу, я нахожу Юлины губы и целую жадно, глубоко, порочно. Отодвигаю дверцу шкафа одной рукой, по памяти нахожу пачку презервативов.

— Можно я попробую? — с придыханием спрашивает Юля.

Прикрываю глаза, киваю. Каждая секунда промедления превращается в пытку. Ещё никого я так сильно не хотел.

Юля справляется с первой же попытки. Как только убирает руки, подвожу её к дивану, показываю, какую позу ей нужно принять. Осознаёт, чего я хочу, бросает на меня затуманенный взгляд и улыбается. Становится в коленно-локтевую, и я сразу вхожу в неё. Выбиваю крик первым толчком.

Двигаюсь размеренно, не спеша, понимая, что для Юли эта поза в новинку.

— Если тебе неприятно — сразу об этом говори. В сексе нужно делать только то, что нравится обоим.

— Всё… отлично, — шепчет Юля.

Не выдерживаю и нескольких минут медленного темпа. Вбиваюсь в податливое тело, слышу приглушенные стоны и двигаюсь ещё быстрее. Замечаю, что Юля смотрит куда-то влево. На телевизор. В нём отражаются наши силуэты.

— Нравится за нами наблюдать? — толкаюсь сильнее, Юля вскрикивает и утвердительно кивает. — Меня это тоже заводит.

Больше не пытаюсь её пощадить, вбиваюсь грубо и быстро, и через минуту Юля начинает кончать. Протяжно стонет, срывается на крик, дрожит. Подхватываю её, прижимаю к своему торсу и врываюсь языком в жадный рот. Оргазм вышибает из реальности, перед глазами мелькают чёрные точки.

— Это было невероятно, — шепчет Юля, когда я падаю на диван рядом с ней. — И мы опять не дошли до спальни.

— Ночь ещё не закончилась, — открываю глаза, чтобы полюбоваться её смущением. Так и есть: мило улыбается, щёки пунцовые, взгляд расфокусированный.

— Ты серьёзно?

— Конечно, — обнимаю Юлю, лениво поглаживаю её живот, наслаждаюсь спокойствием, пока голод не напоминает о себе. — Но перед третьим раундом нам всё же надо подкрепиться.

Юля надевает мою рубашку и бежит на кухню. Ставит на плиту кастрюлю с водой, находит в холодильнике какие-то продукты, отмахивается от моей помощи, доказывая, что обожает готовить в одиночестве. Что ж, не собираюсь ей мешать. Принимаю душ и возвращаюсь к Юле, когда помещение заполняют аппетитные ароматы. Желудок возмущённо урчит от голода.

— Ты как раз вовремя! — радостно вопит она. — Я карбонару приготовила.

— Ты ещё и куховарить умеешь?

— Немного. Попробуй сначала мою стряпню, потом хвалить будешь, — Юля опускает глаза, нервно постукивает пальцами по столешнице, дожидаясь моей реакции.

— Не ел такой вкусной пасты даже в ресторане итальянской кухни, — честно говорю, уминая сытную карбонару.

— Даже не сомневаюсь, — смеётся Юля.

После ужина мы наконец добираемся до спальни. Уставшие и счастливые, мы не можем оторваться друг от друга. О чём-то говорим, прерываясь на поцелуи и ласки, после которых нам становится не до пустой болтовни. Юля проявляет инициативу: садится на меня сверху и медленно двигается.

— Можешь смотреть, — тихо произносит между стонами.

Засыпаем под утро, когда первые лучи весеннего солнца врываются в комнату.

23

Юля

Я трусливо стою возле двери и никак не найду в себе сил нажать на звонок. Ключи где-то посеяла, наверное, выронила в маршрутке, когда чуть не проехала свою остановку. Сотню раз прокручивала в голове слова, которые должна сказать матери, перебирала разные варианты, но все они казались поверхностными, фальшивыми. Кажется, я даже соседа испугала: то протяжно вздыхала, то улыбалась, как ненормальная, вспоминая Дениса, то кривилась и кусала губы, осознавая тяжесть предстоящего разговора.

И вот я здесь, в шаге от правды. Я собираюсь рассказать маме о Руслане, понимая, как сильно она расстроится. Снова дочь не оправдала ожиданий. Меня ждут очередные манипуляции, слёзы, обвинения. Ненавижу разочаровывать близких людей.

Но почему я должна стыдиться своих действий? Неужели в двадцать пять лет мне по-прежнему необходимо мамино одобрение? Я закрываю глаза, сдавленно хихикаю. Всеобъемлющее, какое-то болезненно-сумасшедшее облегчение насыщает лёгкие кислородом, заставляет расправить плечи, выпрямить спину и надавить на кнопку звонка. Я справлюсь.

— Привет, милая, — мама широко улыбается, но в глазах её нет радости. — Давно не приезжала. Совсем забыла о родителях? Конечно, у тебя в большом городе столько развлечений, сложно хотя бы один день посвятить семье.

— Не сложно, просто я не люблю возвращаться домой, — пожимаю плечами, совершенно не волнуясь о том, какую реакцию вызовут мои слова. Надоело притворяться, вечно скрывать свои чувства, быть удобной дочерью, которая, словно заезженная пластинка, постоянно произносит один и тот же набор клишированных фраз.

— Ты случайно не заболела? — в голосе матери слышатся истерические нотки. Ну вот, сразу начинается отрицание, желание сменить тему, лишь бы не воспринимать слова дочери всерьёз. Тогда её мир пошатнется.

— Нет, чувствую себя прекрасно.

Направляюсь в гостиную, где вижу привычную картину: пузатый, неухоженный и весь какой-то расплывшийся отчим валяется на диване в трениках и дырявых чёрных носках. Громко отрыгивает, глотая дешёвое пиво прямо из бутылки, и лениво переключает телевизионные каналы.

— Привет, Глеб! — кричу так радостно и громко, что бедный отчим вздрагивает от неожиданности. Роняет бутылку на пол, и вонючее пиво пенистой лужицей растекается по ламинату.

— Здрасьте, блять! Юля, ты что натворила? Кто это убирать будет? — возмущается отчим. Он смешно закатывает глаза, зачем-то тыкает пальцем в лужу, словно я провинившийся котёнок.

— Сам уронил — сам и убери. Тряпку найдёшь на кухне, — подмигиваю опешившему Глебу, который раскрывает и закрывает рот, но не издаёт ни звука.

— Юленька, у тебя жар, да? Померь температуру, прошу! — визгливо требует мама, но я прохожу