– Эге, мадам, да ваш юный защитник – настоящий Амадис[10]. Как его зовут?

– Годфруа де Мэн-Арди, – ответил молодой человек.

Услышав это имя, мадам де Мальвирад отступила на шаг и, несмотря на желтизну лица, страшно побледнела.

– Что с вами, баронесса? – спросила мадам де Блоссак.

– Нет-нет, ничего, просто немного закружилась голова. Не обращайте внимания, после Кобленца такое со мной случается часто. Нахлынет, как удар молнии, и отпустит, как порыв ветра. Ну вот, все уже прошло.

– Тем лучше.

– Мы, кажется, говорили о Мэн-Арди. Когда-то в Керси я знала один замок с таким названием. А остальные ваши личные стражи?

– Это, мадам, отпрыски графа де Коарасса, старший Ролан и младший Кловис. Четвертый – мой собственный брат, он немного моложе меня.

В глазах пожилой дамы промелькнул быстрый, как мысль, проблеск.

– Благодарю вас, сударь, что представили мне их. И позвольте добавить – они само очарование.

На том разговор и закончился.

Несмотря на описанные нами события, вечеринка в салоне мадам де Федье завершилась очень весело.

Вот только ближе к полуночи один из сыновей мадам Газен подошел к Мэн-Арди и попросил уделить ему несколько минут.

– К вашим услугам, сударь.

– Это вы организовали этот жалкий вечерний спектакль с участием Маталена?

– Не я один. Хотя должен признать, я тоже приложил к этому руку.

– С какой целью, сударь?

– Прошу прощения, – решительно возразил Годфруа. – Давайте не будем ничего предполагать, не говорить о намерениях, а просто оценим факты.

– Давайте. В том, что сегодня произошло, лично я усматриваю нечто вроде урока, который вы хотели преподать моей матери.

– Для этого, сударь, вы должны обладать превосходным зрением.

– Не смейтесь, прошу вас.

– Ладно, довольно, к чему вы клоните?

– К тому, что я не потерплю, чтобы кто-то вмешивался в мои дела, равно как и в дела моих близких.

– А если кто-то все же вмешается? Что вы тогда сделаете?

– Накажу наглеца.

– Это вызов на дуэль?

– Теперь уже я, в свою очередь, должен заметить, что сообразительности вам не занимать, – ответил юный Газен.

– Великолепно, но давайте не будем так шуметь. Завтра утром я всецело в вашем распоряжении.

– Соблаговолите оставить свой адрес.

– Мне почти что стыдно, ведь я живу в совершенно убогом квартале, практически за чертой города, но уж как есть, так есть. Улица Тан-Пассе, особняк бывшего президента Бланкфора.

– Прекрасно, сударь, завтра в десять часов мои секунданты будут у вас.

– Принять их для меня будет большой честью.

На этом молодые люди расстались и Годфруа вновь подошел к Ролану.

– Мне везет больше, чем тебе, – сказал он.

– Почему?

– В последние двое суток ты рвался драться на дуэли, но все безрезультатно. Я же не искал ссоры, но она нашла меня сама.

– Тебя вызвали на дуэль? Но кто?

– Сын мадам Газен.

– Ха! Ну что же, ты доставишь мне огромное удовольствие, преподав ему хороший урок.

– Ограничимся тем, что приведем его в бешенство.

На следующий день маркиз Жак де Матален сидел в шезлонге у себя в спальне и размышлял о том, как заставить де Вертея скрестить с ним шпагу. В этот момент вошел слуга, достопочтенный Каде, и принес ему письмо, источавшее аромат муската и росного ладана, которые в те времена были в большой моде.

Матален вдохнул запах благоухающей записки.

– Кто же эта несчастная, которая так нуждается в любви? – спросил он себя, когда лакей удалился.

Затем повертел послание в руках с видом человека, не понаслышке знающего, какое это удовольствие – не распечатывать полученное письмо сразу.

– Пахнет и в самом деле чудесно, – прошептал он. – Неужели из-за этой добродетельной тирады, которую я произнес у мадам де Федье, меня ждет новое любовное приключение? Было бы забавно.

Маркиз сломал печать, бросил взгляд на подпись и разочарованно скривился.

– Увы! – произнес он. – Любовь не имеет никакого отношения к этому посланию, которое вполне можно назвать верхом грациозности. Напротив, оно скорее написано в приступе ненависти. Впрочем, какая разница! О чем же мне пишут?

«Мой дорогой маркиз…»

– Звучит, надо признать, немного дерзко, – заметил маркиз, – ладно, почитаем дальше.

И подпись: «Баронесса де Мальвирад».

– Неужели эта старая ведьма прислала мне любовное письмо? Чьей же изящной рукой ей пришлось воспользоваться, чтобы изобразить эти премилые завитушки?

Маркиз немного помолчал и продолжил:

– Неважно, баронесса приглашает меня к себе, а судя по тому, что мне довелось вчера увидеть, она может поведать мне множество самых интересных вещей. Заставлять даму ждать с моей стороны было бы неприлично, я отправлюсь к ней сегодня же.

И маркиз не откладывая в долгий ящик тут же занялся своим туалетом, надел самый элегантный костюм, обильно надушился Португальской водой[11], будто в ответ на мускатный запах письма, и кратчайшим путем направился к дому баронессы.

– Мне не терпится увидеть, – говорил он себе по дороге, – что эта старая ведьма называет особняком.

Дойдя до дома 42 по улице Жарден-Пюблик, Матален остановился и поднял голову.

– Черт меня подери, если это и есть дом нашей баронессы-контрабандистки, то я вынужден признать, что среди всех богатых вдовушек Бордо у нее самые роскошные чертоги. Ну что же, войдем – дело принимает все более и более интересный оборот.

С этими словами он приподнял увесистый молоточек на входной двери и звонко ударил. Ему почти тут же открыл лакей в пышной ливрее.