— Нет, Анна, я не имела в виду судьбу. Я говорю о характере. Мы делаем то, что делаем, потому что мы те, кто мы есть.

Ее слова пронеслись сквозь меня, как полированные камешки.

— У тебя были сны обо мне?

Иден подняла взгляд. Я уловила краешек беспокойства, прежде чем она стряхнула его, словно вымела мусор из угла.

— Иногда.

Мне было страшно задать следующий вопрос. Он висел, тяжелый, пока я смотрела на нее.

— Анна, о чем ты хочешь спросить? — ее голос был нежным и терпеливым.

— Ни о чем. Просто… Как думаешь, я хороший человек?

Ленора внезапно издала странный звук со своего кресла, почти зарычала, и я вздрогнула. В такие моменты мне казалось, что эта птица слишком много знает, что она способна чувствовать вещи.

— Неважно, — отступила я.

Иден открыла духовку и поставила туда противень, потом села рядом со мной за кухонный стол, развязывая фартук, чтобы положить на колени. На пол, как пыль, полетели кусочки муки, но она их не замечала.

— Анна, ты думаешь о брате и сестре? Если хочешь, мы можем попытаться найти их. Должно быть, ты все еще сильно о них тревожишься.

Ленора хлопнула здоровым крылом и начала чистить клювом перья, расправляя их и укладывая. Мне это показалось рассчитанным поступком. Как будто она притворялась, что не слушает, но на самом деле начала внимательно следить за разговором.

— С ними же все хорошо, правда?

— Не знаю, — мягко сказала Иден. — Сколько им сейчас?

— Восемь и девять.

— А. Ну, есть только один способ выяснить это. Давай позвоним Линде. Может, у тебя даже получится их навестить. Я не сомневаюсь, такие встречи организовывают.

У меня резко сдавило бок, прямо под ребрами.

— Я не думаю, что хочу их навестить. Не прямо сейчас. Но ты можешь спросить. Позвони миссис Стефенс. Я была бы рада знать, что у них все о’кей.

— Конечно, солнышко. — Она подобрала завязки фартука, скомкала его в руках, задумавшись. Потом заговорила: — Я ничего не знаю об этих детях, но могу сказать, они не винят тебя за то, что случилось.

— Откуда ты знаешь? — я не могла поднять взгляд.

— Потому что ты не виновата.

У меня горели щеки, сдавило горло. Больше всего мне хотелось не заплакать. Только не перед Ленорой, которая никогда этого не забудет.

— Ну… неважно.

— Нет, Анна, послушай меня. — Иден наклонилась и взяла меня за руку. — Это важно. Иногда взрослые не справляются. Я думаю, твоей маме было очень больно. Я не знаю точно. То, что случилось с твоей семьей, могло произойти, потому что ей было очень больно или потому что мир взвалил на нее больше, чем она могла вынести. Или, черт, еще по куче причин. Но не из-за тебя, милая. Ты не сделала ничего плохого.

Я отчаянно хотела поверить ей, но это было трудно. Ее руки держали мои ладони, словно предлагали что-то понести ради меня. Если только я позволю.

— У тебя бывают видения о Хэпе? — если б я не сменила тему, то совсем развалилась бы.

Ее взгляд мягко обежал меня, наполненный любовью и принятием.

— Слишком часто. Вот это я изменила бы, если б могла.

— Но ты не можешь. — Мне хотелось, чтобы она знала, насколько внимательно я слушала ее с самого начала.

— Не могу.

— Но ты можешь испечь хлеб.

— Верно. — Иден сжала мои ладони раз, другой, потом выпустила. — Это может делать кто угодно.

Глава 28

Когда мы с Уиллом выходим на улицу, он кипит.

— Ты что, умерла бы, если б поддержала меня? Господи, Анна… Ты же знаешь, что на меня давят.

Я поднимаю руку, останавливая его.

— Знаю. Прости. Но при таком несовпадении образа действий преступников вовлекать в дело команду Рода просто неправильно.

Уилл издает раздраженный звук, его губы поджаты; но он слышал все то, что слышала я. Преступник забрал Полли из ее дома теплым вечером, когда на улице были люди, и под угрозой ножа при свидетелях. Он не может быть тем же человеком, который каким-то образом выманил Кэмерон из безопасного дома и, возможно, манипулировал ею еще до того. Она пошла по своей воле, как та фермерская девушка из сказки братьев Гримм, которая уходила все глубже и глубже в темный лес, привлеченная сверкающими безделушками на дороге. И подняла взгляд, только когда было слишком поздно, когда она заблудилась и перепугалась, оказавшись слишком далеко от дома.

— Уилл, мы разгадаем эту загадку. Но тебе придется доверять мне.

— Правда? — Его глаза пылают.

— Анна! Постой, — неожиданно зовет Род Фрейзер с крыльца Ив. Он жестами зовет меня назад.

Я прошу Уилла подождать и тороплюсь обратно.

— Что случилось?

— Я просто хотел сказать, как мне жаль.

— Не беспокойся об этом, — не задумываясь, отвечаю я. И тут до меня доходит. Он имеет в виду не наше расследование и не свое. Он имеет в виду меня. Похороны и расследование.

— Мне следовало послать карточку. — Род волнуется, переживает. — Мое сердце было с тобой.

— Все в порядке.

— Похоже, ты чувствуешь, что уже готова. Вернуться к работе.

— Почти. — Самое честное слово, которое я произнесла за день. — Спасибо, Род.

— Конечно. — Он откашливается. — Слушай. Кое-что я могу для вас сделать. У нас есть вертолет, который патрулирует день и ночь. Фотограф снимает все, что выглядит подозрительным или примечательным с воздуха. Им приходится покрывать очень большую территорию. Слишком много мест, где может оказаться девочка.

— Наши тоже.

— Вот что я подумал. Нас не сильно затруднит отправить «вертушку» выше и шире, до Гуалалы. Как ты говорила, мы не должны ничего упустить.

— Было бы здорово. — Протягиваю руку, но вместо этого импульсивно обнимаю его, прижавшись к широкой груди на секунду дольше, чем оправдано моментом. Скучая по Фрэнку Лири и моему напарнику. Скучая по Брендану, хотя тут все запутано. Но больше всего скучая по Хэпу. Никогда еще мне настолько его не хватало.

— Если Шеннан Руссо мертва, ее останки могут быть спрятаны где-то в лесу. Нам подкинули намек. И высматривайте ее машину. Я скажу тебе номер.

— Звучит неплохо.

Я спускаюсь с крыльца, чувствуя крошечный огонек надежды. Род предложил немного, но иногда приходится начинать с того малого, что есть. И надеяться на остальное.

Глава 29

— Вертолет может покрыть большую территорию, — пересказываю я Уиллу, пока мы идем к его машине. — Это компенсирует нехватку людей.

— Я бы предпочел иметь людей, — говорит он, не глядя на меня.

Парк Уикерсхэм по-прежнему зловеще тихий. Мы проходим мимо пустых качелей, прочерченных тенями.

— Я понимаю,