Она открыла ключами дверь, расположенную наверху узкой каменной лестницы, и, совершенно не ощущая страха, распахнула ее… Тут же в нос ей ударил запах жареного мяса и, одновременно, земли и плесени… Очевидно, где-то поблизости располагались кухня и овощехранилище.

Но был и еще один запах, от которого в ее носу защипало, а глаза наполнились слезами… Это был сладковатый и свежий, холодный запах снега! Коридор, в котором она оказалась после того, как одолела бесконечные каменные ступени и поднялась наверх, светился вдалеке голубоватым ДНЕВНЫМ светом.

И она побежала, сжимая в руке крюк и зная, что кто бы ни остановил ее, она убьет его, разорвет в клочья…

Она буквально вылетела из темноты в свет, во двор, заставленный огромными мусорными баками, из которых несло карболкой и нечистотами… И кругом, на ее счастье, не было ни души…

Первые шаги Берты оставили на снегу огромные мужские следы. По темно-голубому небу и оранжевым огням в арке, замыкающей двор, Берта поняла, что скоро стемнеет и ей будет проще добираться до Малой Бронной, где живет Миша.

Она не чувствовала холода, хотя был мороз, а на ее голом теле болталась широкая чужая одежда. Не чувствовала страха. И не чувствовала боли, хотя от частых избиений у нее болело все внутри.

Она бежала, неловко переставляя ноги, как человек, долгое время пролежавший в постели… Голова кружилась, а холодный воздух обжигал легкие. Но вокруг было столько СВЕЖЕГО воздуха, что уже только от этого она чувствовала себя счастливой…

Длинные волосы ее, которые уже почти невозможно было расчесать, развевались у нее за спиной, словно обрывки светлого шарфа. Она знала, что вызывает у прохожих шок своим видом, но старалась не думать об этом. Главным для нее было добраться до квартиры Миши и рассказать ему про Милу…

Но, когда она поднялась к нему и позвонила в дверь, ей никто не открыл.

«Он придет, у него дела… Я подожду…» – сказала она сама себе, поднялась на самый верх, ближе к лифтовой шахте, и замерла там, прислушиваясь к звуку шагов на лестнице.

Но в тот вечер она так и не дождалась Мишу. Берта не знала, что он в это время пил в том же баре, в котором познакомился с Милой… И что ночь он провел с проституткой, представляя на ее месте Милу.

Не знала она и того, что Вик, «хозяин», вернувшись от своей невесты, Татьяны, с которой он провел почти два дня, пытаясь в ее объятьях забыться и вернуться в кожу прежнего, НОРМАЛЬНОГО Вика, обнаружив, что Берта сбежала, убив охранника, а Мила умерла, сделал себе очередной укол и до позднего вечера спал на кушетке в своем кабинете. Проснувшись на следующий день, он позвонил домой, зная, что там в это время убирается Дора, чтобы попросить ее приехать за ним, но трубку взяла женщина с голосом Анны, его бывшей жены. Он понял, что к нему снова вернулись кошмары. И тогда он опять сделал себе укол, после которого жизнь вновь обрела цветные краски, яркие запахи и звуки… И стало хорошо, празднично и радостно на душе… И не было уже того ада, той преисподней, в которую он превратил свое скромное кафе, где раньше по утрам подавали яичницу с ветчиной, в обед – телячьи отбивные с жареной картошкой, а вечером – гуся, фаршированного грибами…

Не было тех ужасающих клеток, где мужчины, которые хорошо платили ему, терзали женщин… И не было женщин, у которых один из этих извращенцев после того, как несчастные умирали от мучений, сдирал с лица кожу, получая от этого немыслимое наслаждение…

И Вик знал, что в это время его бывшая жена Анна спит с англичанином по имени Гаэль, но что и этот мужчина – не последний в ее жизни… И если это так, то зачем вообще все?.. Зачем служить женщине, боготворить ее, если знаешь, что тебя потом бросят, как ненужную вещь, как груз, мешающий передвигаться легко и стремительно… У Анны была быстрая и стремительная походка…

* * *

Ночью Берта спустилась на первый этаж, чтобы выпить молоко, приготовленное кем-то из жильцов для уличной кошки. Она заметила эту миску еще в первую минуту, когда только вошла в подъезд, но разве могла она предположить, что Миши не будет так долго и что ей придется похитить кошачий ужин? Ей еще повезло, что люди, заботящиеся о животном, вымыли миску и налили свежего молока.

У нее начались рези в животе, а голову терзала сильнейшая головная боль. Она вспоминала, какие большие миски, полные овощей и молока с хлебом, она получала из рук Орангутанга, и ей казалось невероятным, что она сама, вот этими вот тонкими ручками смогла убить его.

Она не могла не думать о своем муже, Илье. Чтобы увидеть его, ей было достаточно позвонить ему и объяснить, где она находится. Но слова Милы о том, что он никогда больше не сможет относиться к ней по-прежнему, как к своей жене, что будет испытывать к ней лишь чувство жалости и брезгливости, сдерживали Берту. Хотя голод и начавшийся кашель подталкивали ее к тому, чтобы позвонить в первую попавшуюся дверь с просьбой пропустить ее к телефону.

Свернувшись клубочком, она лежала за трубой мусоропровода, укрывшись полой вельветового пиджака, который служил ей одновременно подстилкой, и, дрожа от холода, молила Бога о том, чтобы как можно скорее вернулся домой Миша.

Вскоре она потеряла счет времени.

* * *

– Ну как, тебе лучше? – Миша, приоткрыв дверь ванной, заглянул туда и подмигнул порозовевшей от горячей воды Берте.

– Мне кажется, что я снова хочу есть…

– Так в чем же дело? Выходи… Я тебе сейчас помогу…

Они вели себя не как мужчина с женщиной, находящиеся в одной квартире и пытающиеся сохранить по отношению друг к другу чувство стыда, а как однополые узники, вырвавшиеся на свободу и теперь до головокружения радующиеся тому, что остались живы… Особенно это относилось к Берте.

Миша помог обессилевшей Берте выбраться из ванны, набросил ей на плечи махровый халат Милы и укутал ее, как маленькую, после чего поднял и понес в спальню.

Он боялся расспрашивать ее о тех жутких ранах, ссадинах и синяках, которыми было покрыто ее тело.

– Принеси мне, пожалуйста, ножницы, – попросила она, усаживаясь на постели и чувствуя, как приятное тепло согревает уже успевшие остыть за минуту, пока ее несли из ванны, ноги: оказывается, Миша положил под одеяло электрическую грелку. В квартире было прохладно – отопительный сезон еще не начался, хотя за окнами шел снег и была минусовая температура.

– Зачем?

– Не видишь разве, что с моими волосами? Их невозможно расчесать, да и сил у меня нет…

– Я помогу тебе расчесать их, не стриги, не надо… Сиди смирно, а я принесу тебе поесть. Подожди со своей стрижкой, не это теперь главное…

Он прикатил столик на колесах, на котором стояла тарелка с куриным бульоном и чашка с гренками.

– А откуда у тебя пистолет? – спросила Берта.

Она давно хотела спросить его об этом, но это означало бы вновь заговорить об убийстве Вика.

– Это ЕЕ пистолет. Я нашел его под матрасом в спальне Милы. Думаю, что она хотела того же, что и ты…