Смотрю на склоненную рыжую макушку, не пытаясь что-либо предпринять. Случись это в пятницу, всё было бы по другому. Но, сегодня понедельник. Хаха. Очень смешно.

Мне не хочется обнимать её в ответ.

Все это не то.

Я вдруг вспоминаю прикосновения нежных тёплых губ к своей спине, к своему плечу. Вспоминаю остроконечное личико, робко-наглые выкрутасы и хитрые зелёные глаза. Хрупкую маляку, которая отжала мою куртку, влезла в мою кровать и заставила трах*уть себя без резинки и мозгов, как последнему долбо*бу!

Млин, я жертва со всех сторон!

Её я хочу повести на ужин. Хочу накормить её жареным поросёнком, а потом привести домой и уложить в свою постель. И трах*ть её медленно и вдумчиво, под эти её тихие стоны. На этот раз она кончит вместе со мной, а потом может отрубаться, нахалка.

Об остальном я подумаю позже.

— Я не свободен, — говорю вдруг, отстраняя Рыжую от себя, и открываю дверь машины.

— Ты… прикалываешься?! — изумленно орёт она, хватая меня за бицепс обеими руками.

— Нет, — отвечаю, оборачиваясь.

Её лицо до того обескуражено, что я кривлю губы в невесёлой улыбке.

Но, это только на секунду, потому что в следующий миг глаза её пылают бешенством.

— Ты несвободен?! На школьниц потянуло?! — шипит она, пихая меня в грудь.

Не двигаюсь с места, позабыв о манерах. Я даже не спрашиваю, откуда она знает. В этом городе, бл*ть, с каждым годом всё теснее!

— Может быть, — отвечаю спокойно.

— Ты вообще всех подряд под себя тащишь?! — орёт она, отскакивая. — Даже эту рязанскую шлюку малолетнюю?!

А вот здесь я злюсь.

— Не суди всех по себе, — холодно советую ей, и уже жалею о своей несдержанности.

Её лицо багровеет и кривится.

— Ты мудак, Благов! — шипит Света, хватаясь рукой за шею. — Я четыре года ждала, пока ты нагуляешься!..Я же люблю тебя, придурок!

Ни х*ра себе заявление!

У меня реально глаза, как у дебила!

— И что я должен делать с этой инфой?.. — спрашиваю её хрипло, проводя рукой по волосам.

Её глаза наполняются слезами.

— Давай начнём сначала… — шепчет Света, обнимая себя руками.

Бл*ть.

Всю дорогу до спортивного комплекса я предпочитаю смотреть в окно или на свои руки.

Катя бросает на меня взгляды с переднего пассажирского сидения, это ужасно действует на нервы. Что она хочет во мне увидеть? Что ещё ей от меня нужно?

Находится в этом машине для меня вообще слегка невыносимо. Если бы у меня был выбор, я бы пошла пешком. Присутствие за рулём Павла Благова угнетает, хоть он всю дорогу разговаривает по телефону.

Все-таки, у этого человека тяжёлая аура, не то, что у его младшего брата…

Я только надеюсь, что Катя не стала посвящать мою маму в причины, побудившие её вернуть меня отправителю.

Это была бы полная катастрофа.

Моя мама считает влюблённости несусветной блажью, по крайней мере до того момента, пока я не получу свой диплом бакалавра, а это случится через два года, потому что бакалавриат на моей специальности длится пять лет.

Откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза.

Я будущий биоинженер.

Нам с ней пришлось очень постараться, чтобы впихнуть меня на бесплатное место, иначе пришлось бы пять лет есть сухари. Сейчас за меня платит бюджет, и в случае чего придётся вернуть ему деньги. В случае, если я, например, не закончу обучение…или…или переведусь куда-нибудь…

Куда? В Казань?!

В груди совершенно новая для меня тяжесть и пустота.

Все было совсем не так каких-то тридцать минут назад. Тридцать минут назад мне казалось, что возможно все, а потом мне как будто дали отрезвляющую пощёчину…

О чём я размечталась?..

Я не знаю о чем думала, когда вляпывалась в Егора Благова. У нас реально никакого будущего. Никогда в жизни у меня так не отключались мозги. Это как раз то, чего мама с детства учила меня остерегаться. Я понимаю, что ею движет собственный неудачный опыт, но у меня с принятием её философии никогда не было проблем.

До той роковой ночи, пока он не ворвался в мою жизнь. Голый и великолепный. Он и в одежде может натворить дел, а уж без неё…

Мне очень хочется плакать, но лучше оставить слезы до того момента, пока у этого душераздирающего зрелища не будет зрителей. Плакать для меня в новинку. Не уверена, что смогу сделать это изящно.

Думаю, по возвращении домой у меня проблем с мужчинами больше не будет. Думаю, как раз ближайшая пара лет мне понадобится для того, чтобы развидеть последнюю неделю своей жизни.

Глубоко вздыхаю и открываю глаза.

Смотрю на Глеба, он смотрит на меня, посасывая сушку. Катя тоже смотрит на меня, повернув голову. Сжимаю губы и отворачиваюсь к окну, за которым уже мелькает вечерняя Москва.

У нас те же самые места, что и в прошлый раз.

Если я считала, что на прошлой игре была оживленная обстановка, то ошибалась. Здесь сегодня просто аншлаг. Это ведь полуфинал кубка. Музыка льется со всех сторон, народу не протолкнуться. Площадка кишит игроками обеих команд и ещё кучей какого-то народа.

В этой толпе я его не вижу.

Слишком много людей.

Я вижу его лишь спустя пятнадцать минут, когда игроков начинают представлять по одному, выпуская на площадку. Их фотки мелькают на огромных мониторах.

Моё сердце пропускает удар, и я прижимаюсь губами к макушке Глеба, который сидит на моих коленях.

— Вон он, видишь?.. — шепчу я.

Сейчас трибуны погружены в темноту, поэтому он не может нас видеть. А мы можем наблюдать за ним в последний раз…

У него на колене эластичный бандаж. Икроножные мышцы перекатываются, когда он разминается, слушая своего тренера, который присел ему на ухо. Павел Благов тоже там, что-то хмуро вещает над его головой. Лицо Егора совершенно нечитаемо. Он делает приседания, перекатываясь с одной ноги на другую.

Катя усаживается рядом, держа в руке два молочных коктейля.

— Хочешь?.. — спрашивает она осторожно, протягивая мне один.

— Нет, — отвечаю, продолжая смотреть на площадку.

У меня в горле такой ком, который ещё не скоро рассосется.

— Опоздала! — звенит над головой знакомый женский голос, и я вся деревенею, поднимая глаза. — Привет…

Нос наполняет терпкий аромат дорогого парфюма, от которого мне хочется блевануть, горло сдавливает спазм. Рыжая Света в супер обтягивающих джинсах и коротком топе, возникает передо мной и я отшатываюсь.