Власти и полиция, к счастью, появились первыми. Пока я сидел в кабине, вперёд выступил Джеймс со своим саквояжем. Зашелестел бумагами. И отношение к нам из настороженного в начале разговора быстро сменилось на дружелюбное. Даже охрану из нескольких полицейских выставили по периметру футбольного поля. Ну, чтобы близко к самолёту никого не подпускать. Уж не знаю, что там ха бумаги показывал Конноли, но нам очень быстро организовали заправку и даже обед подвезли сюда же, на поле. И быстренько проводили в полёт.

Курс после взлёта взял на Берлин. Буду тянуть до последнего, как-то нет у меня желания садиться ещё куда-либо. Впрочем, в районе Падерборна к нам пристроилась и начала сопровождать пара немецких самолётов.

До Берлина дотянуть не удалось. Сели в Бранденбурге. Обидно, всего-то чуть больше пятидесяти вёрст осталось, и на тебе. Но вместе с нами на посадку пошла и пара сопровождения. После посадки подрулили поближе и встали крыло к крылу, зажали с обеих сторон.

Пришлось Джеймсу в очередной раз шелестеть бумагами. Впрочем, особо никто не цеплялся, просто удостоверились, что мы это мы, и на этом проверка закончилась. А дальше приехал легковой автомобиль, в который загрузили сначала наши мешки, потом нас. И повезли в Берлин…

А самолёт остался…

Петроград

Столица притихла. Слишком много значимых событий произошло за последнее время. И непонятное для всего русского народа недавнее отречение Николая, наконец, обрело смысл – газеты объяснили это военной хитростью и лакомой приманкой для заговорщиков. Если это на самом деле так, то хитрость эта вполне удалась и обошлась малой кровью. Даже в Петрограде все прошло без обязательных при каждой мало-мальски значимой заварушке еврейских погромов, а в губерниях эту заварушку практически не успели заметить и, тем более, почувствовать на своей шкуре…

Недавняя эйфория и разгул революционных масс сменились оглушающей тишиной на опустевших улицах. Наводнившие город войска быстро навели в нём порядок и не стали задерживаться, организованно отступили в пригороды, оставив на улицах многочисленные вооружённые патрули, тяжёлая поступь которых пугала обывателей и заставляла их сидеть дома и не высовываться лишний раз за порог. Да и вряд ли у кого-то сейчас после всех недавних событий могло возникнуть подобное желание. Если только уж совсем по нетерпящим отлагательства обстоятельствам – вызвать доктора или прикупить в лавке продуктов. Слишком напуган был город недавними революционными событиями и последующими за всем этим быстрыми арестами. Полиция и жандармы, усиленные армейцами, действовали на удивление споро и довольно жёстко. Кое-кто по привычке в самом начале попытался качать права, но жандармы без церемоний и разговоров тут же применили оружие… Слухи разлетелись быстро и больше уже никто не осмеливался спорить о законности задержания… Причём хватали абсолютно всех, не разбирая ни званий, ни должностей, ни наград и заслуг – летели обывательские шепотки из дома в дом, из квартиры в квартиру, вызывая в сердцах горожан вполне объяснимый холод и трепет…

Говорили даже, что в городе арестовали буквально всех иностранцев… Причём арестовали всех разом, без суда и следствия, даже лиц с дипломатической неприкосновенностью. Загрузили всех разом в вагоны и куда-то вывезли…

В рабочем кабинете Государя-императора шло очередное совещание. Присутствовали только свои. Только что отчитался о положении дел в войсках Командующий, перед ним выступил с отчётом о проведённых арестах полицмейстер. Подошла очередь докладывать и Джунковскому…

— Таким образом, можно сделать вывод, что наши опасения были слишком преувеличены. Аресты и последующая высылка всех иностранных агентов прошли без особых эксцессов…

— А все остальные? — перебил генерала государь.

— Вычистили всех. И эсеров, и кадетов, и меньшевиков с большевиками…

— Прямо-таки всех? — прищурился Николай Александрович.

— Да они ж как тараканы! — поддержал Джунковского полицмейстер. — Мы их из одной щели выкуриваем, так они в другую прячутся…

— Так законопатьте все щели! Эту заразу полностью извести нужно! — нахмурился император. — Для начала в столице, а там и в провинциях.

— Стараемся, ваше императорское величество, — вытянулись по струнке все присутствующие.

— Одного старания мало будет! Тут решительно действовать необходимо. Да что я вам одно и то же сто раз повторять должен? Вы и так всё знаете! Работайте, работайте! — И Николай отпустил приближённых.

— Николай Степанович, ты задержись, — остановил в дверях Батюшина. — Подойди-ка сюда. Ты вот это видел?

Разведчик кивнул головой, узнавая и название газеты, и прочитанную утром статью на её первой полосе.

— А ты его всё найти не можешь… — буркнул Николай Александрович. — А он вон где! Почему я об этом узнаю из газет, а не от тебя? Молчишь? И правильно делаешь…

Государь помолчал, словно давая подчинённому время на осознание своей ошибки, и после паузы продолжил:

— И с кем он там, вот что самое интересное… Он что, и правда теперь ирландский подданный?

— Я телеграфировал в Берлин. Нужно дождаться ответа, ваше императорское величество, — осторожно проговорил, тщательно подбирая каждое слово, Батюшин.

— Снова ждать ответа… — государь подхватил газетный лист, развернул его, пробежался глазами по заголовку статьи, сморщился, свернул и швырнул газету на стол. — И что нам теперь со всем этим делать?

Лиза

— Ты это видел? — с такими словами ворвалась в кабинет к мужу возмущённая супруга. Быстро приблизилась к столу и, не обращая никакого внимания на недовольство мужа, сунула ему в лицо сегодняшнюю газету.

— Ещё нет, — отстранился Сергей Васильевич, перехватывая газету и надвигая на глаза очки. — Так, и что тут у нас?

— Читай, читай, — злорадство из жены так и лезло. — Вот он где, ваш любимчик. А я говорила! Убеждала! И никто слабую женщину не слушал! А я ведь только вам всем добра желаю!

— Лизонька это видела? — закончил чтение Остроумов и отложил газету. Тут же вновь подхватил её, ещё раз пробежался взглядом по газетным строкам, словно глазам своим не поверил.

— Не знаю! — отрезала жена. — Да и если бы видела, так ничего плохого бы не случилось. Зато сразу понятно бы стало, кто есть кто! Да я сейчас ей сама всё покажу!

— Погоди немного, дай подумать, — остановил разошедшуюся супругу Сергей Васильевич. — Может, мы чего-то не знаем? Всё-таки верить всему, что в газетах пишут, последнее дело…

— Что мы не знаем? — В кабинет отца вошла Лиза. — Можно? Вы так громко разговаривали… Чему в газетах нельзя верить?

Пока девушка разглядывала газетный снимок и вчитывалась в текст статьи, оба родителя многозначительно молчали.

— Но ведь здесь написано о гражданине Ирландии? Вот же имя и фамилия соответствующие? И снимок здесь настолько ужасный, что и не узнать никого, — Лиза с усилием оторвалась от газеты и подняла взгляд на отца.