продолжил: — Потом был день Верстона. И, глядя на нее в храме, я осознал, что не могу ее отпустить. Этот бриллиант должен быть огранен мной и для меня.

Магистр поднял взгляд на короля и криво ухмыльнулся:

— Вы всегда любили редкие вещицы.

— И ты совершенно прав, как бы цинично это не звучало, — ответил Его Величество. Он развернулся и уселся на подоконник. — Да, она всегда была другой, и потому моей. Но она оказалась чересчур своенравной и непредсказуемой, и я решил, что лучший способ привязать — это жениться. В тот день в храме я принял решение, что баронесса станет моей королевой. Я ее выбрал, Элькос. И с той минуты у нее уже не было права отказать мне. Впрочем, нашу жизнь я представлял несколько иначе. Думал, пока буду наслаждаться теплом солнечного лучика, постепенно смогу поднять до необходимой высоты, а после поведу к алтарю. Я не желал ее деяний, лишь собирался создать мыльный пузырь, за радужными переливами которого люди не увидят пустоты. И если бы у меня это вышло, то и требований перед свадьбой было бы меньше. Но… не вышло.

— Иначе она была бы не Шанриз Тенерис-Доло, — невольно улыбнулся магистр.

Государь усмехнулся и кивнул в очередной раз и вновь заговорил:

— Всё оказалось иначе. Вся наша жизнь вышла иной. Впрочем, какова женщина, такова и жизнь. Я стал свидетелем того, как у птенца прорезались перья, как он встал на крыло, и как полетел. Поначалу я любовался, потом умилялся, после ощутил раздражение, под конец почти ненавидел. Моя женщина дарила себя всем, а я оставался лишь зрителем…

— Вы сейчас говорите, как себялюбец, государь, — поморщился Элькос.

— А я кто, по-твоему, маг?! — неожиданно зло воскликнул монарх. — Я — центр этого королевства, его вершина! Я — ось! Я забочусь о вас, вы меня почитаете! Только так правильно, только так должно быть! Только так, — произнес он спокойней и повернулся к магистру боком.

— Мы почитаем…

— Да, вы почитаете, — кривовато усмехнулся государь. — Ты всегда рядом, Дренг рядом, любой рядом, но не та, кого я назвал моей женщиной. У нее всегда был кто-то, кому она отдавала себя: дети, коммерсантские вдовы, ее род, учреждения, Канатор — мне оставались лишь крохи. А еще это повсеместное почитание. Этот ее талант заводить друзей даже среди тех, кто относился предвзято. Стоило нам разругаться, и те, кто казался мне близкими друзьями, смотрят на меня с обвинением во взоре. Мои советники всего за пару лет стали ее с потрохами. И однажды я заметил, что ось она, а я лишь ее орбита. И вот тогда пришло это странное смешанное чувство, признаться, испугавшее меня. Неутолимая жажда обладания и ненависть. Я не говорю о страсти, я говорю о том, что за семь лет мне так и не удалось заполучить ее. И сколько бы ни стремился привязать, она всегда ускользала между пальцев, будто какая-то вода. Вроде набрал полные пригоршни, склонился, чтобы сделать глоток, а руки пусты.

— И потому после свадьбы вы решили лишить всего того, что доставляло ей радость. Решили приставить надсмотрщиц, которые не подпустили бы никого, кроме вас, — сухо произнес магистр. — У нее остались бы только вы.

Король отсалютовал магу:

— И только я уже решал бы, когда и как воспользоваться этим правом. Только от меня зависели бы наши встречи и их необходимость в данный момент. И вот так было бы правильно

Он поднялся с подоконника, одернул одежду и вернулся за стол. Затем раскрыл папку и достал документ, с которым собрался работать. Однако прежде, чем начать, снова посмотрел на Элькоса и закончил:

— Я легче пережил бы ее смерть, чем освобождение от меня. Мертвой она бы уже никуда не делась. А ты говоришь — отпустить. Или со мной, или…

Монарх оставил фразу недосказанной и демонстративно опустил взгляд в документ. Это был знак, и магистр его понял. Он встал со стула, поклонился и направился прочь, точно зная, что ни в коем случае не скажет королю, если удача все-таки улыбнется и пропажа будет найдена. Лишь в одном случае — она сама захочет вернуться.

— Элькос, — голос государя остановил мага уже у двери. Тот обернулся и увидел, что монарх, прищурившись, смотрит на него. — Ты ведь не огорчишь меня, мой старый друг? Если узнаю, что ты скрыл от меня важное, я буду крайне огорчен. Мои откровения не должны быть использованы мне во вред. Ты всё еще мне верен?

— Да, Ваше Величество, я верен вам, — склонил голову магистр. — Я вас услышал и понял.

— Не задерживаю.

Элькос покинул кабинет короля. И едва за ним закрылась дверь, он понял, что его долгая служба королевскому роду подошла к концу. Магистр решил найти себе приемника. Теперь он не столько искал меня, сколько нового королевского мага. Нет, меня, разумеется, тоже, но более сосредоточился на своем последователе. И когда сообщил о своем решении монарху, тот лишь спросил:

— Почему?

— Так мне будет легче сосредоточиться на поисках Шанриз, — почти не солгал Элькос. — Я смогу с легкой душой покинуть дворец, зная, что ваша жизнь и безопасность в надежных руках. К тому же я уже изрядно извел свои запасы, и должного уровня защиту не могу предоставить. Еще немного, и вы станете уязвимы.

— Может вы и правы, — подумав, согласился король. — Но прежде, чем вы утвердите своего приемника, представьте его мне. Возможно, я буду иметь возражения.

Однако возражений не было. Магистр выбрал лучшего на его взгляд мага. Он был ровесником короля, обладал немалым уже раскрытым потенциалом, по нынешним меркам, разумеется, в меру честолюбивым и далеко неглупым. Поговорив с ним, государь согласно кивнул, и Элькос принялся за обучение приемника.

Новый Верховный маг Камерата был готов заступить на свой пост незадолго до королевской свадьбы. Элькос хотел уйти сразу же, но он был приглашен самим государем, и потому остался на срок празднеств. Хотя, признаться, дались ему торжества нелегко, потому что дворец и Двор уже изрядно ему опостылели. Однако долг верноподданного велел терпеть, и магистр терпел.

Уже на свадьбе он с пристрастием рассматривал юную невесту правителя Камерата и нашел, что схожесть со мной и вправду имеется, даже больше, чем показал художник. В королеве чувствовалась живость нрава. Она была прелестна ликом, стройна станом, и даже волосы оказались ярче, чем изобразил художник. Ее Высочество была смущена, но не подавлена. Улыбалась своему жениху и таила взор под длинными ресницами.

Государь казался очарованным. И если бы у алтаря стоял не Ивер Стренхетт, то можно