целый магазин, что купил еще мой дед. Но, в последнее время дела с книгами идут все хуже, а квартиры дешевле не становятся. Поэтому, хоть это и не принято, магазин мы ужали, и с супругой и детьми переселились в подсобные помещения. Получилось весьма удобно.

Звякнул колокольчик на входной двери, и букинист, извинившись, пошел посмотреть на посетителя, правда вернулся уже через несколько секунд.

— Уже продали что-то? — я был удивлен.

— Что? А, нет, ничего не продал. Какой-то странный посетитель. Хорошо одетый мужчина оглядел всю лавку, зыркнул на меня очень неприязненно… — Муравьев зябко передернул плечами: — и, ни слова не сказав, вышел. Очень неприятный тип.

Как я понял, мой «хвостик» меня потерял и в панике заметался, пытаясь обнаружить объект наблюдения.

— Так вот, о посетителях. А не сдадите ли вы мне, уважаемый Платон Иннокентьевич, свою кладовку для временного проживания, на пару месяцев?

— Я право, не знаю… Это так неожиданно… — букинист впал в ступор от моего, неожиданного предложения: — Я даже имени вашего не знаю…

— Mea culpa, уважаемый Платон Иннокентьевич! — блеснул я знанием десятка латинских фраз, оставшихся в голове после лекций по Римскому праву и, одновременно, признавая свою вину: — Котов Петр Степанович, правовед. Из бывших, сами понимаете. Соглашайтесь на мое предложение, от него вам будут исключительно одни только плюсы.

— Какие же? — осторожно поинтересовался бывший вольнопер.

— Ну так считайте сами. Посетителей, как я вижу, у вас немного. А я готов вам платить десять рублей в неделю. Человек я тихий и богобоязненный, целыми днями буду отсутствовать. Посторонних водить не буду. Не пью, марафет не употребляю. Курить не курю, так что книгам вашим ничего не угрожает. Кроме того, в наше неспокойное время, лишний вооруженный мужчина в доме — это большой плюс. Я понимаю, книжную лавку будут грабить в последнюю очередь, но, говорят, что революционные власти уже выпустили или выпустят всех сумасшедших из «желтых домов», считая их жертвами карательной царской психиатрии. Вы сами сказали, что приходил какой-то странный человек.

— Но у меня совершенно нет продуктов, чтобы вы у меня столовались! — не зная, как отбиться от назойливого кандидата в квартиранты, воскликнул букинист.

— Да мне этого и не надо, так, если кипятком поделитесь, при наличии, этого будет достаточно. Ну и удобства — помыться и так далее. Соглашайтесь!

— Двенадцать рублей в неделю! — как в воду с головой, выпалил хозяин лавки.

— Продано! — я вручил ему деньги и засобирался: — Пожалуйста, уберите из кладовой все лишнее, и что-то типа топчана найдите, хорошо? Если я буду поздно, то проходить через магазин?

— Нет, после шести вечера входить через двор. Там у нас отдельный вход, вы нашу дверь сразу узнаете. У меня там звонок электрический у двери. Я, в некотором роде, гальваникой увлекаюсь. — гордо признался Платон.

— Одобряю полностью ваше увлечение, считаю, что за электричеством будущее. — я пожал хозяину на прощание левую руку и пустился в обратный путь, в квартиру почетного консула Кристиании.

Очередной, подтянутый мужчина, открывший дверь в квартиру господина Пранка ожег меня, неожиданно злым, взглядом. Уверен, что этот тип неудачно следил за мной и уже был подвергнут взысканию со стороны строгого босса.

А дальше началась рутина. Когда-то, в первой моей юности, за отсутствием эксперта-криминалиста, мне пришлось пару раз, при выезде на место происшествия, пользоваться волшебным экспертным чемоданчиком, благо, что практические занятия по криминалистике в университете были незадолго перед тем. Но, сейчас все было в сто раз сложнее. Разве можно сравнить оснащение эксперта тогда и моей сегодняшней импровизацией. Тогда, в будущем, у меня были магнитные и немагнитные кисточки, светлые и темные дактопленки, куча баночек с порошками трех оттенков, магнитных и немагнитных. А сейчас? Даже ультрафиолетовой лампы нет.

Тщательно растолок в ступке грифель, извлеченный из карандаша, до состояния тончайшей пудры. Подышал на осколки стекла, чтобы теплая влага «оживила» подсохшие за двое суток пото — жировые следы пальцев злодея на стекле. Затем, стараясь не дышать, я посыпал подозрительные места тонким слоем, измельченного в пыль, графита, осторожно стряхнул лишние крупинки и мотнув головой, подозвал к себе, ожидающего в полной готовности, фотографа, явного русака с курносым носом. И так со всеми осколками, что показались мне перспективными. Я махал кисточкой, дул, фотограф щелкал своей огромной камерой, после чего фотопластинки уносились в превращенную в фотолабораторию, ванную комнату, у дверей которой стоял на страже самый доверенный сотрудник господина Пранка.

Я не знаю, как действовал фотокудесник, запершись в ванной комнате, но через час, в кабинет, где мы с Генрихом сидели в мрачном молчании, фотограф занес три фотокарточки с увеличенными снимками осколков стекла с, вполне различимыми, рисунками папиллярных узоров, явно принадлежащих мужчине. Или нескольким.

— Великолепная работа, маэстро! Если возникнет нужда, можно ли будет к вам обратится? — я радостно пожал руку фотографу.

Фотограф, очевидно не привыкший к похвале, расплылся в счастливой улыбке и, с поклоном, вручил мне свою визитку с адресом ателье, несмотря на мрачный взгляд господина почетного консула. Сдается мне, что не только фотопортреты на память делал для хозяина квартиры фотомастер, а кое что еще, не одобряемое Уголовным уложением Российской Империи.

К этому времени на столе у консула уже лежали шесть листов с, классическими для моего времени, наборами отпечатков пальцев и ладони, пяти сотрудников охраны и самого консула, которого я «откатал» с особым удовольствием, несмотря на его искреннее возмещение.

— Господин Пранк, всегда существует возможность, что это вы случайно коснулись стекла и уже забыли об этом, а мы будем пустышку тянуть. Нет, давайте делать все по правилам.

Кроме того, мне не удалось узнать имена сотрудников консульства. Консул в резкой форме запретил мне узнавать данные сотрудников, чтобы подписать дактокарты, пришлось довольствоваться подписями внизу листа.

— Поздравляю, господин консул.

— С чем? Вы нашли преступника?

— Не так быстро. Пока я убедился, что на стекле не ваши отпечатки, значит наши шансы установить лицо, вытаскивающее стекла из двери вашего кабинета очень увеличились.

— Я вам сразу говорил, что я не брался там руками.

— Извините, господин консул, но дактилоскопия, как и любой другой раздел науки, не может опираться на человеческую память, ей нужны более весомые доказательства.

Искомые мной совпадения обнаружились на третьей по счету дактокарте. Но, я досмотрел все отпечатки до конца, не надеясь на свой минимальный опыт, понимая, что от моего заключения зависит жизнь человека. Но, больше совпадений не обнаружилось.

— Господин консул, извольте убедиться сами! — Я протянул нетерпеливо вскочившему с дивана Генриха лупу и устало потер глаза: — Я обнаружил совпадения с этой дактокартой по большому, указательному и среднему пальцам.

Генрих несколько