Настроение у Лиз стало особенным. Любовь, печаль, теплый южный вечер, ароматы экзотических цветов — все сплелось воедино, и она внезапно подумала, что запомнит эту ночь навсегда.

На туристических яхтах, вставших на якорь в бухте, загорелись разноцветные лампочки, зажегся огонь и на старинном маяке, когда-то привезенном в Ханию из Египта. Чугунные фонари в стиле начала двадцатого века осветили группки беззаботных туристов, фланировавших по набережной. Повсюду звучала томная музыка, торговцы сувенирами легко уговаривали расслабленных и добродушных людей купить дешевые поделки: ракушки, перламутровые бусы или подделку под античную керамику.

Лиз тоже то и дело заглядывала в лавочки с сувенирами, чтобы поглазеть на экзотические вещицы и купить что-нибудь из них детям. Тони, как и большинство мужчин, равнодушный к этим «ерундовинкам», ожидал ее снаружи.

— Какая дивная, изящная вещица! — услышала Лиз в одной из лавочек знакомый женский голос. — Джон, подержи, пожалуйста, пакет и одолжи мне десять евро! Я хочу купить эту терракотовую вазочку!

— Деньги не вопрос, — заявил Джон своим красивым баритоном. — А вот хорошо ли ты рассмотрела, что там нарисовано? Я не уверен, что эту красоту вообще можно кому-нибудь подарить.

Лиз с любопытством повернула голову и не смогла сдержать улыбку. Молли сжимала в руках небольшую вазу и, чем дольше она ее рассматривала, тем обширнее заливала краска ее круглое простодушное лицо. Когда у толстушки покраснели даже уши, Лиз не выдержала и вышла из укрытия. По-приятельски поприветствовав англичанку, она попросила показать вазочку.

Боже, что предстало перед глазами Элизабет! Ее родители-пуритане пришли бы в настоящий ужас. Античная порнография! Древнегреческие боги и богини совокуплялись в разных позах на фоне разнообразных эллинских пейзажей. Такая вот древнегреческая Камасутра. Да, забавно было бы взглянуть, как Молли дарит это «произведение искусства» какой-нибудь престарелой тетушке Келли из графства Йоркшир…

Тем временем Бетти потянулась к симпатичной фигурке под бронзу. И, тут же ойкнув, поставила ее обратно. Лиз не удержалась и взяла фигурку в руки. Ничего себе! Это был забавный греческий бог с огромным фаллосом — видимо, олицетворявший плодородие. Интересно, тут что, все сувениры с такой направленностью? Лиз присмотрелась и поняла: лавочка действительно была рассчитана на любителей подобных поделок.

Бетти, Молли и Джон тоже наконец это поняли и вместе с Лиз покинули сомнительную лавчонку. Только тогда Элизабет наконец сумела разглядеть их как следует. Слава богу, теперь на ногах у них не было роликов и вообще, похоже, наконец они решили отказаться от экстрима. Хотя бы на вечер. Нынче троица выглядела вполне респектабельно. Толстушки переоделись в вечерние туалеты, подчеркивавшие каждую складочку их больших и аппетитных, как румяные булочки, тел. На Бетти было нежно-розовое коротенькое платьице с оборками, сквозь легкую ткань просвечивали кружевные трусики и лифчик, а на Молли — белые обтягивающие брючки и ярко-красный топик с блестками.

А Джон был вообще бесподобен. Рядом со своими упитанными курочками он смотрелся настоящим бойцовым петухом. Кавалер был одет в яркую гавайскую рубашку и белые укороченные брюки, из-под которых, как всегда, торчали его длинные худые мосластые ноги. Довершали картину массивные сандалии ярко-красного цвета. Ну точь-в-точь лапы пернатого красавца. Для довершения полного сходства на голове у него на этот раз красовалась не желтая, а ярко-красная бейсболка, залихватски повернутая козырьком назад. Джон сверху вниз (и в буквальном, и в переносном смысле слова) поглядывал на своих спутниц и поигрывал нарядным сувенирным ножиком, купленным, наверное, где-нибудь здесь же на набережной. Похоже, это «оружие» придавало ему уверенности, словно шпоры петуху. У его клушек-толстушек в руках были объемные пакеты: видимо, дамы основательно отоварились по пути в местных лавчонках.

Обе леди достали булочки с кунжутом, купленные на соседней улице, и принялись жевать их с большим аппетитом, радушно предложив угощение и своему предводителю, и Тони с Лиз.

Однако, похоже было, Джона булочки совершенно не интересовали. Он поедал глазами Лиз и, похоже, если бы смог, проглотил бы ее сейчас всю целиком: вместе с загорелыми плечами и стройными ногами. Англичанин поглядывал на нее тем особенным взглядом, каким смотрит мужчина на понравившуюся женщину. Наверное, он мечтал бы присоединить Лиз к своему «курятнику». Однако Тони отнюдь не обрадовался очередной встрече с долговязым англичанином и постарался поскорее с ним распрощаться. Лиз показалось, что во взгляде обычно добродушного Джона внезапно промелькнули досада и злость.

Ничего себе, подумала она, поёжившись, таким взглядом можно поджечь дом…

Похоже, Тони этот взгляд тоже не понравился.

— Пойдем, дорогая, — тронул он Лиз за плечо, — не будем навязывать дамам и джентльмену свою компанию. К тому же нам пора.

И, держась за руки, они оправились вверх по узкой мощеной улочке, где едва разминулись бы два пешехода.

Ночной клуб «Море огня» зазывно сиял и переливался всеми цветами радуги. Музыка, вырываясь из распахнутых дверей, словно мощный смерч вовлекала расслабленных туристов в самую свою сердцевину и, закружив на месте, не давая никому из них опомниться, затягивала в дверь, словно в воронку, обещая необузданное веселье и безграничную радость танца под прекрасные мелодии.

— Сейчас ты увидишь, как веселятся критские греки, — сказал Тони. — Они предпочитают народную музыку, песни и танцы современной попсе. Потому что никакая электронная музыка так не разжигает в сердце страсть, как древние критские мелодии и напевы.

У входа в заведение всем гостям предлагали крошечную рюмку ракии.

Лиз выпила залпом, и ее словно обожгло изнутри, а тоска и предчувствие разлуки, недавно поселившиеся в сердце, внезапно сменились веселым отчаянием. Завтра будь что будет, а сегодня она повеселится на славу.

Лиз и Тони сели за столик возле самой сцены. Элизабет хотела в малейших деталях видеть все, что там будет происходить. Она с детства любила народные танцы и этническую музыку. Тони предупредил ее: греческая дискотека — это настоящий яркий спектакль, в котором — и музыканты, и танцоры, и слушатели, и зрители — все участвуют в равной мере. Это как бы маленькая жизнь. Только не от рассвета до заката, а, наоборот, от полуночи до утра. Ночь, которая может изменить все. Ночь, которая срывает все маски и расставляет все точки над «i». Ночь, в которой море огня…

К ним подлетел официант в народном костюме. Тони заказал бутылку белого вина, легкую закуску из баклажан с сыром и жареную рыбу. Тем временем на сцену поднялся музыкант со старинным греческим струнным инструментом — бузукой, похожим на средневековую лютню, и заиграл соло. Вначале его исполнение показалось Лиз монотонным, она даже едва не задремала после закуски, ожидая горячее, но одна древняя мелодия сменяла другую, голос инструмента звучал с каждой минутой все ярче, и она оживилась. Наконец музыкант заиграл что-то щемящее. Старинный напев рвал сердце. Похоже, люди за столетия мало изменились, раз их трогают те же мелодии.