– Мне будет сложно отвести его обратно по сломанному мосту, – Илий заметил, что наемников тоже утомила жара, и они хотят поскорее вернуться в тень.

Доктор посмотрел на долговязого, затем они вместе, не сговариваясь, взглянули на Вексу, как будто тот решал исход дела. Наемник в красном платке спокойно достал из кармана горсть семечек, кинул одну в рот, сплюнул черную шелуху и сказал:

– Собак я тоже люблю. Особенно беспородных. Двигаем.

Его напарник гневно засопел, но ничего не возразил.

Когда они вошли в тень пихтовых деревьев Илий обернулся назад и увидел на другом берегу реки, на фоне скалы, фигурки трех людей, которых он у себя в голове неожиданно назвал «друзьями». Да они и были друзьями. Они бросили все свои дела и пошли за ним, не раздумывая над тем, насколько это для них опасно. Хорошо, что они там – за рекой, вдали от него. Потому что несчастья в последнее время так и сыплются на головы его близких.

Глава 16

Проводник

Когда доктор исчез за стволами деревьев, Дэн все порывался идти следом, кричал на деда и Гульшан, говорил, что они трусят.

– Илий показал, что хочет идти один, – рассердился Азим. – Доктор знает, что делает!

Дэн схватил с земли булыжник и с размаху швырнул в реку. Камень на мгновение погрузился в белую пену, поднял брызги, отскочил от круглых валунов и вернулся на дно.

– Тебе все подавай приключения, – проворчал дед. – Что ты можешь сделать со своим камнем против двух вооруженных людей? А за деревьями их, может быть, еще десяток или сотня.

– Я бы медленно подкрался к каждому… – прошипел парень, на глазах у него выступили слезы, он бессильно разжал кулаки. – Что нам теперь делать?

– Возвращаться домой и искать помощь, – ответил Азим. В тени от шляпы казалось, что его лицо приобрело оттенок свеклы. На выступавшей из распахнутой рубашки волосатой груди выступили красные пятна.

– Нет! – снова крикнул Дэн и топнул ногой, как пятилетний мальчишка. – Мы должны что-нибудь придумать. Здесь и сейчас!

«А он сильно привязан к Илию!» – подумала Гульшан. Она взглянула на Азима, подняв бровь, – тот пожал плечами, снял шляпу, вытер мокрый лоб и кивнул. Гульшан подошла к парню, осторожно обняла его за плечи и ласково потрепала по волосам.

– Эй, успокойся. Мы пойдем в обход. Только не горячись так.

Дэна как подменили, он вдруг обмяк, стыдливо посмотрел под ноги и заговорил себе под нос:

– Хорошо. Нужно будет сделать крюк, подняться на эту гору. Там есть тропинка. Но до следующей переправы далеко.

– У нас есть опытный проводник, – она легонько подтолкнула его, и парень бодро зашагал, пряча улыбку, которая предательски растягивала губы.

Он двигался по склону легко, как горный козлик. И Азим с Гульшан немного отстали.

– Чувствительный юноша. Он всегда такой взрывной?

– Он рос без родителей, вы же знаете, как это непросто.

Гульшан знала. Хорошо еще, что его воспитывал дед. После смерти бабушки какие-то незнакомые люди пытались засунуть ее в приют. Она год бегала от них, живя то у одних, то у других знакомых. Нашлись друзья: супружеская пара, которая приняла ее в свою семью и дала возможность перевести дух, пока она поступала в медицинский.

Девушка обладала отличной памятью, к тому же полжизни спасала людей от смерти и имела практику, с которой большинство ее однокурсников никогда не сталкивались. Почти четверть из них отсеялись уже на первых занятиях в морге, а на хирургической практике – еще четверть.

Гульшан недоумевала, чего боятся эти студенты, и однажды поняла: большинство из них попали сюда по блату, через знакомых или за приличную взятку. Это были молодые люди и девушки, которые не понимали, что они здесь делают и почему должны целый день пялиться на человеческие внутренности. Некоторые из них, когда сдавали экзамен, не могли даже ответить на вопрос, где находятся надпочечники.

Через некоторое время Гульшан стало по-настоящему страшно за тех, кого собирались лечить такие доктора. Даже санитары, с которыми она прежде работала, и которых редко можно было увидеть трезвыми, знали свое дело, и руки у них в момент укола не дрожали (что было странно, так как их частенько потрясывало в другое время).

Дисциплины, которые ей не давались, она брала измором, так что ее не раз под самый вечер выгоняли из библиотеки уборщицы. Она вздыхала, но уходила, потому что хорошо понимала их – ее больше никто не опекал, и ей самой приходилось подрабатывать мойкой полов.

Она бы, наверное, с первого раза сдала выпускные экзамены, если бы ей не встретился Жако. Широкоплечий кудрявый интерн, поющий под гитару густым сочным баритоном. Он был не ахти каким врачом и сильно раздражался, если кто-то разговаривал, когда он поет (а поговорить Гульшан любила, особенно слушая все эти песни уже в сотый раз). И, тем не менее, он был единственным, кто помог ей на время забыть о невыносимом одиночестве. К тому же на пятый год учебы Жако казался куда привлекательнее поджелудочной железы в разрезе.

Но и Жако не помешал ей стать врачом. Хотя косвенно и пытался…

Узнав о том, что у нее будет ребенок, он перестал петь песни и стал так нервно себя вести, что Гульшан предпочла невыносимое одиночество, которое вдруг показалось вполне сносным по сравнению со всеми его «но!».

«Но где мы будем жить? Но как я закончу академию? Но ты уверена, что мы это потянем? Но вдруг это не мой ребенок?».

Неожиданно Жако вспомнил о родственниках на другом конце страны и о вакансии в другой больнице. Она отпустила его с миром и облегчением. Какое-то время он звонил и продолжал «нокать» в трубку. Гульшан даже пару раз приходилось успокаивать его совесть.

Ребенок так и не появился на свет. Может, не хотел жить без отца, или просто-напросто из-за того, что она много наклонялась, работая уборщицей, и сильно волновалась по поводу несданных экзаменов. Потерю она восприняла как шанс начать новую жизнь. Но до сих пор ей иногда снилось, что она беременна.

Через полгода ей больше никто не мешал закончить медицинскую академию. Она устроилась в больницу, где работала бабушка, – там ее приняли как старого друга. Ее восхождение к должности главврача было отчасти случайностью. Гульшан считала, что заняла это ответственное место не благодаря своим исключительным способностям, а потому, что в округе больше не оказалось ни одного достойного кандидата. Врач, который работал до нее, уже лет пятнадцать как должен был уйти на