Он вернулся в свою квартиру со второй сумкой в руках и прицепил плаценту зажимами к полке холодильника. Затем отрезал пуповину чуть выше того места, где перевязал ее ранее, для того чтобы кровь стекла и с нее, и с плаценты в поддон из нержавейки. И впервые за много лет отправился в постель счастливым.

А проснулся в панике. Трезвонила сигнализация, и где-то выла сирена. Пирс перевернулся, посмотрел на время – 5:38 – и на ощупь нацепил брюки, рубашку и белый больничный халат. Надев туфли на голые ноги, он уже двинулся к двери, как вспомнил о бесценном сокровище, лежащем в холодильнике, и об эксперименте, идущем в лаборатории. Слишком много совпадений.

Он пошел медленнее и спокойно открыл дверь. Одетые как попало жильцы носились взад-вперед по коридору, выкрикивая вопросы, остающиеся без ответа. Том Барнетт ждал рядом с его дверью.

– Быстрее, Расс, – поторопил он, – нужно выбираться отсюда!

Пирс запер дверь на два оборота, прежде чем снова повернуться к Барнетту:

– Что ты здесь делаешь, Том?

– Беспокоился о вас, Расс.

– Ты живешь на другой стороне комплекса.

– Я рано встал и тут услышал тревогу. Боялся, что вы проспите ее.

– У стариков сон чуткий, Том, – сказал Пирс. – Идем.

– А как быть с лабораторией? – спросил Барнетт.

Пирс пожал плечами:

– Понадеемся на ее собственные меры безопасности.

Когда они подошли к дальнему выходу, им навстречу, с выражением облегчения на лице, вышла Джулия Хадсон.

– Доктор Барнетт, не так ли? Расс, я беспокоилась.

Она была полностью одета, но без макияжа. И все равно показалась Пирсу невероятно привлекательной.

– Тоже рано встали? – спросил он.

– Перебирала бумажки, – криво усмехнулась она, – да и поспать я не особо люблю.

Когда они вышли наружу, следуя за другими жильцами, решившими, что жизнь дороже имущества, Пирс спросил Хадсон:

– Что за тревога?

– Возгорание, – ответила она. – Даже два. Одно на цокольном этаже. Второе в чулане уборщика на верхнем этаже. Госпиталь эвакуирован в целях предосторожности, так же как и жилой комплекс.

– Два возгорания? Похоже на поджог.

Они вышли на открытое место на парковке. Здесь толпились не только жители комплекса, но и медсестры и интерны, везущие пациентов на колясках и каталках.

– Я тоже так думаю.

– А то, что в цоколе?

– Рядом с вашей лабораторией. Но не беспокойтесь. Все под контролем.

– Зачем кому-то поджигать госпиталь? – спросил Барнетт.

– Действительно, зачем? – поддержал Пирс.

– Обиженный работник? – предположила Хадсон.

– Недовольный пациент? – добавил Барнетт.

– Или просто душевнобольной?

– Или тот, кому отказали в лечении? – иронично хмыкнул Пирс. – Оба сразу?

Расстояние между двумя очагами не позволяло предположить, что поджигатель в обоих случаях один. А вероятность того, что это два никак не связанных между собою человека, стремилась к нулю. Они все это понимали.

– Не только поджог, – уточнил Пирс, – но и заговор. Но зачем? Может, чтобы показать, что госпиталь уязвим. Может, это уловка, чтобы очистить здания от людей, обыскать комнаты и похитить ценности.

– Нам лучше вернуться внутрь, – сказала Хадсон.

Пирс оглядел парковку, забитую встрепанными обитателями эвакуированных зданий.

– Думаю, вы правы.

Но прежде чем ему удалось добраться до квартиры, его остановил медбрат огромного роста. Пирс не припоминал его среди сотрудников госпиталя, но отчего-то он казался смутно знакомым.

– Доктор Пирс, в вашем отделении чрезвычайная ситуация.

Пирс думал, что Барнетт вызовется все уладить, но тот промолчал.

– Я уже иду, – сказал Пирс.

По дороге к лифтам ему удалось лишь мельком поглядеть на дверь квартиры, чтобы убедиться, что с виду она не тронута.

Медбрат шел впереди, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что Пирс следует за ним. На нем была зеленая хирургическая роба, и ее короткие рукава позволяли разглядеть непропорционально вздутые бицепсы. Когда они добрались до одной из платных палат, медбрат отступил в сторону и, как только Пирс вошел, встал спиной к двери.

Мужчина в коляске сидел возле дальней стены, глядя в окно на задымленный старый город. Когда Пирс вошел, он повернулся. В больничном халате его фигура казалась грузной и бесформенной. Пирс взглянул в его лицо. Мужчина был стар, возможно, ему было хорошо за сотню, и его лицо, когда-то круглое и полное, теперь выглядело так, словно кожа была натянута прямо на выступающие лицевые кости. Однако, хоть подкожный жир и исчез со временем, упрямо выдвинутая челюсть и огонь в глазах говорили о том, что этот человек все еще силен. Среди морщин, окруживших его глаза, прятались едва заметные напоминания о шрамах; еще один, длинный, спускался с правой щеки до челюсти. Нос ломали раз или два.

– Вы меня не помните, доктор Пирс? – спросил мужчина.

Что-то шевельнулось в памяти Пирса: изображение таблички на стекле двери, мужчина в летнем костюме цвета какао, а затем он же, но уже потрепанный и с бородой.

– Локк, – произнес Пирс. – Джейсон Локк, частный детектив, которого я нанял, чтобы найти Маршалла Картрайта.

– Частный сыщик, которого вы наняли, чтобы убедиться, что Маршалла Картрайта никто не найдет, – поправил его Локк.

– После всех этих лет вы появились, чтобы отчитаться об успехе? – спросил Пирс. – Вы нашли его?

Сочетание возраста Локка и его целеустремленности заставило Пирса внутренне вздрогнуть, но он постарался этого ничем не показать.

– Нет, – ответил Локк, – так и ищу с тех пор. Я исполнительный директор Национального Исследовательского Института.

– А, – протянул Пирс, когда головоломка сложилась.

– Той организации, которая спонсировала ваши исследования последние пятьдесят лет. Но ее основная цель, как вы, наверное, сами догадались, найти Маршалла Картрайта и его детей. Я не знал, в чем смысл поисков, до смерти Лероя Уивера, после которой его доктор, Истер, и его личный секретарь, Янсен, предложили мне работать на них. Привлечь других состоятельных людей в годах и организовать Институт в том виде, каков он сейчас, было моей идеей. Истера и Янсена давно уже нет, а поиск все еще продолжается.

– Вы легко переметнулись на другую сторону, – укорил собеседника Пирс.

– Я никогда не занимал ничью сторону. Вы наняли меня для своих целей, а на Янсена и Истера я работал исходя из собственных интересов. К тому же все мы идем по стопам Понсе де Леона.