Они не послушались и удивились, причём уже сейчас, вечера не дожидаясь, а с ними и я заодно.

— Всё, — мэр к алтарю решительно зашагал, — я этого забираю, а вы по домам, пить ромашковый чай и есть вкусные пирожные.

— Так, — шмыгнула одна из них носом печально, — нет пирожных…

— Да? — Адриан остановился на мгновение, всех троих по очереди оглядел, подумал о чём-то и пообещал: — Я пришлю кого-нибудь.

Девчонки просияли и уже довольные отступили, чтобы не мешать храмовника задерживать. Я тоже стояла и не могла улыбки сдержать. Пирожные всё же лучшее решение, чем палка у священника в…

— Ты просто псих, — шептала я уже, кажется, в десятый раз, с растущим удивлением понимая, что с каждой новой фразой в голосе звучит всё больше восхищения.

Я действительно была восхищена. Испугана до икоты, дезориентирована, изумлена и восхищена. Потому что Адриан… то, что творил этот даже не лорд на прилегающих к теперь уже своему городу территориях, не поддавалось объяснению. Я искренне не понимала, как на всё это у него хватает не то что фантазии — совести и смелости!

— М-мм? — Переспросил, не отвлекаясь от методичного сжигания деревенского храма.

Деревня была крупной, на сотню домов, с продуктовыми лавками и небольшой лечебницей, а священник в храме наглым, дерзким и искренне считающим себя и только себя единственно правым. Он прослужил с этой верой больше десяти лет, нарушая заповеди божьи и законы людские, провозгласив себя вершителем судеб, разбивая на осколки жизни местных граждан.

Когда появились мы с Адрианом, старик как раз завершал венчание, выдавая дрожащую, совсем маленькую, лет тринадцати, заплаканную девочку в большом для неё цветочном платье за мерзкого вида мужика лет сорока, не сводящего с малышки жадного взгляда и постоянно облизывающего тонкие губы… Родители девочки были тут же — хрипящую мать с кляпом во рту и заломленными руками держали на коленях у стены два столь же отвратительных бугая, отец лежал без сознания в луже собственной крови.

Когда мы появились… было уже поздно. Обряд совершился, венчание закончилось, девочка стала законной женой этого выродка, о чём он, похабно ухмыляясь, нам и сообщил.

Тогда я подумала, что мы никак не сможем ей помочь.

Но Адриан улыбнулся, за спокойствием мастерски скрывая охватившую его ярость. И вот с этой улыбкой в опустившийся на храм тишине градоправитель Равнограда поздравил ребёнка со вступлением в наследство… В следующее мгновение мужик захрипел и рухнул на деревянный пол, стремительно синея. Вслед за ним рухнули обездвиженные, но абсолютно живые громилы. Мать и дочь, не скрывая облегчения и ужаса, рванули друг другу, сжались в объятьях и в два голоса заплакали уже вслух, не скрываясь.

Мне было невыносимо больно смотреть на них и осознавать, какой ужас пришлось пережить этой семье и чем всё могло закончиться, не появись здесь Адриан. Сердце кровью обливалось, в глазах застыли слёзы, но они не помешали мне разглядеть ало-изумрудный сгусток, сорвавшийся с ладоней храмовника и рванувший в нашу сторону.

Вскрик ужаса, он как-то сам сорвался с моих губ, но на этом всё и закончилось. Враждебное заклинание не пролетело и половины пути, когда натолкнулось на невидимую преграду, зашипело и с треском растворилось в воздухе, осыпаясь на пол тлеющими лохмотьями. Дотлеть успели не все, а некоторым сам Адриан помог заново разгореться, поэтому теперь храм горел.

Чудом спасённая и обзаведшаяся внезапным наследством семья всё ещё плакала, но уже от радости, и вместе с половиной деревни приводила в чувства своего отца и мужа, связанные магическими путами храмовник с приспешниками сидели в стороне и в ужасе косились на озлобленную толпу, а мы… мы жгли.

Ладно, жёг разъярённый Адриан, я стояла рядом и не знала, куда себя деть. На дворе был уже вечер, эта деревня оказалась пятой в списке мест нашего путешествия, горящий храм лишь вторым, но почему-то именно эта ситуация, именно визит в эту деревню столь ощутимо выбил меня из сил.

И не только меня.

Поддаваясь скорее натиску эмоций, нежели голосу разума, я сделала разделяющий нас с некромантом шаг, приблизилась к нему вплотную, встала по правую от него сторону и опустила голову на словно окаменевшее плечо.

Но таким, твёрдым и недружелюбным, оно было ещё всего мгновение, затем мужчина вздрогнул, а через краткий миг раздумий меня осторожно притянули, обняли за плечи, прижали к груди.

— Устала? — Ласковый, полный нежности шепот на ухо и тёплое дыхание, ласкающее волоски на висках.

— Как-то… это всё… — эмоций было много, а вот слов для их облачения не находилось.

В итоге я шумно вздохнула, обрывая так и не случившийся рассказ. Адриан тихонько хмыкнул и принялся поглаживать меня ладонью по спине.

— Понимаю, — сказал тихо, только для меня.

Чуть отстранившись, я закинула голову, посмотрела прямо в зелёные глаза, такие светлые и завораживающие в свете огня, отражающие его дикий, безумный, но такой грациозный танец.

Руки медленно приподнялись и обняли некроманта в ответ.

— Как ты? — Спросила негромко, но ответ уже не требовался, я и так ощущала, как медленно, но верно успокаивается маг.

— Лучше, — коротко ответил он, положил ладонь на мои волосы и вернул голову себе на грудь.

Стоя в непозволительной близости, обнимаясь с мужчиной вопреки нормам приличия, глядя на косящихся в нашу сторону деревенских жителей, я не могла не заметить:

— Действия последних часов повлекут за собой последствия.

Религия — не та область жизни, в которую можно вольно вмешиваться и вершить своё правосудие. Даже если сам король одобрит действия Адриана, не факт, что вердикт Верховного будет таким же. Король точно не захочет настраивать против себя всю религию своей страны.

— Тебе ничего не грозит, — заверил градоправитель, совершенно неверно меня поняв.

— Я не за себя переживаю, — головой покачала, не отрывая лба от его груди. — Как бы тебя самого не наказали за вмешательство в дела церкви.

— Церкви? — Притворно удивился Адриан, положил ладони поверх моих плеч, осторожно развернул в сторону догорающих останков. — Какой церкви? Нет ничего.

Ничего действительно уже почти не было. Резко налетевший ветер взметнул высоко вверх тысячи ярких горящих искр и разметал всё, что оставалось от храма, превращая сгоревшее в пыль… И вот теперь ничего и правда не осталось, даже огонь угас.

На месте церкви теперь зияла тонущая в ночи пустота.

И тишина. Оглушительная.

— Я в шоке, — сочла своим долгом сообщить, когда молчание так и продолжило висеть над деревней, никем не рушимое.

— Я голодный, как стая оборотней, — Адриану тоже было, в чём признаться.

Прекратив созерцание отсутствия храма, я повернулась, снизу вверх с сомнением посмотрела в мужские глаза, более не отражающие танец огня.