– И вы ничего не можете с ними сделать?

Полицейский пожал плечами.

– Почти ничего. Они сейчас как армия. Берут к себе худших отморозков всех национальностей и не испытывают недостатка в добровольцах. Поставляют оружие и взрывчатку джихадистам на северо-востоке, а также националистам на юге. Все они занимаются контрабандой, здесь их целая сеть. Люди вроде Рори. Дестабилизация, хаос, вот что они любят. Это такая тактика, понимаешь? Вот что я думаю. Подобно политикам и террористам, они устраивают диверсии, распыляют ресурсы, затем наживаются, используя слабости. И думаю, последнее десятилетие дела у них шли более чем хорошо. – Офицер посмотрел на солнце, будто проклиная его.

Отец кивнул. Многое из этого он читал в Интернете, но бо́льшая часть информации об их культуре казалась ему слишком неправдоподобной, поэтому он особенно не вникал в нее. – Они правда убили всех тех судей?

Офицер невесело рассмеялся.

– И не только. Они подозреваются в причастности к исчезновению множества высокопоставленных лиц. Также они проникают во все законные виды деятельности. Политика, местные советы, чрезвычайное правительство, юриспруденция, подразделения, занимающиеся беженцами, продовольствием, транспортом, наша организация. Многие уважаемые люди покрывают их, будучи у них в долгу, так мы полагаем. Но я тебе этого не говорил.

– Может, они…

– Похитили твою дочь? Они сделали бы это не колеблясь, если б это сулило хороший куш или служило их интересам.

– У нас не было денег.

Офицер поджал губы, запрокинул голову назад.

– У тебя есть враги?

– Ничего серьезного. А что насчет… детской проституции? – Отец почувствовал дурноту, представив себе ухмыляющееся лицо Рори, чердак Боулза, тощие силуэты, сидящие на кровати, замок на двери. Вся кровь будто покинула его тело, ему стало холодно, несмотря на дневное пекло.

– Они определенно не чураются подобных вещей, но она не соответствует профилю. Они похитили нескольких детей из лагерей беженцев и интернатов, чтобы пополнить специализированные бордели. Но ваш случай сюда не вписывается. Слишком рискованно. Если только это не был заказ, так что вряд ли. Если они замешаны, я бы сказал, что они сделали это для кого-то за очень хорошую плату. По контракту.

– В этом нет смысла.

Офицер пожал плечами, хотя было видно, что ему не все равно.

– Я… – Он осекся.

– Говори.

– Когда это случилось. Когда ваша дочь была похищена, я служил в отряде по борьбе с наркотиками. Моя интуиция подсказывала, что это был педофил. Одиночка. Высмотрел тебя и твою семью, а потом просто не смог удержаться. Зашел-вышел. Самый большой день в его жизни. С ним она все еще или нет, можно лишь догадываться. Мы ни черта не знаем. Но тот, кто похитил ее, наверняка совершит ошибку или попадется при повторной попытке. Либо утратит бдительность, и у тебя появится хоть шанс найти дочь. И его конспирация, должно быть, на чертовски высоком уровне, раз он прячет ее уже два года. Над этой версией твоя помощница тоже работала. Не настаиваю на своей правоте, но инстинкт подсказывает мне, что такое вполне возможно. Защита детей – это худшая работа, и у них нет другого выбора, кроме как отдавать ее на сторону.

– Я думал точно так же, пока не встретил Маррея Боулза.

Офицер кивнул.

– Понятное дело. Но то, что замешана это группировка, «Короли», маловероятно… – Он поднял руки вверх.

– Куда мне идти? С кем говорить?

– Нет. Тебе придется перезаложить дом, которым ты больше не владеешь, только чтобы один из них рассмотрел возможность дать тебе информацию. И так было, пока ты не прикончил Рори.

– Неужели у вас нет информаторов?

– Конечно есть, но разве они будут доносить на эту компанию? Никогда. Где они смогут спрятаться, когда расскажут нам что-то, что мы могли бы использовать? В тюрьме стукачам выдавливают глаза ручкой от зубной щетки. Если то, что сказал Рори, хотя бы наполовину правда, вы с ним получили бы по шее, в буквальном смысле. Там устраняют утечки с помощью мачете. Их фирменный знак.

– Кто-нибудь заговорит. Они постоянно болтают. Всегда говорят что-то кому-то… Не могут держать язык за зубами.

– Крысиный писк.

– Это все, что у меня есть.

– Негусто. И ты подпишешь себе смертный приговор в тот момент, когда сунешь нос в их дела, либо тебя жестоко изобьют. Поверь мне, ходить ты уже не сможешь. Они раздробят тебе молотком позвонки. Видел это слишком много раз. Пожалеешь, что не отрезали тебе голову. Рори, наверное, выдал так много лишь потому, что не думал, что ты выйдешь из «Коммодора» живым. Он нападал на тебя?

– Дважды.

– С ножом?

Отец кивнул.

– У него есть судимость. Был замешан в двойном убийстве. Мы даже не знали, что он там жил.

– Именно поэтому он должен был убить меня. Боулз переложил на него вину за случившееся с моей дочерью, а тот переложил вину за похищение на свои криминальные связи.

– Рискованное дело. Очень рискованное. И позволь мне быть детективом, хорошо? Сколько еще их погибло там сегодня?

– Молодой парень, подросток. Лет восемнадцать, девятнадцать. Он был на велосипеде и с пистолетом. Едва не убил меня. Не понимаю, как он промахнулся. Он… стоял прямо у меня за спиной. А еще мужчина… мужчина за оградой в одном из дворов на холме. Тот, который стрелял в меня. Думаю, я попал в него. А потом еще один с дробовиком на улице, рядом с тем местом, где ты нашел меня.

Офицер присвистнул.

– За две недели на твоем счету уже шестеро. Ты стал серийным убийцей, друг мой. А еще десятки человек видели твое лицо.

Отец глубоко вздохнул.

– В этом городе ты закончил. К югу от Глостершира тебе теперь лучше не появляться. Но даже так ты не сможешь гарантировать себе безопасность. Или твоей семье. Будет проведено расследование, и оно в конечном итоге приведет к Боулзу и Найджу, известным правонарушителям. Оба убиты из одного и того же оружия, что и Рори и его дружки. Из крови, разбрызганной тобой повсюду, будет получена ДНК. Но предположу, что ваша дочь также была в центре предыдущих обсуждений. Поэтому если те педофилы, которых ты навещал, заговорят, когда увидят твое фото, тебе тоже будут выдвинуты обвинения – за действия в отношении них.

Отец кивнул.

– Убитый горем родитель начинает нападать на сексуальных преступников. Вся страна снова возликует. Тем не менее ты увидишь, как работает это дерьмо. Насколько глубоко ты смог так быстро забраться. И теперь ты, наверное, задаешься вопросом, не нужно ли тебе вернуться и замести следы, прикончив первых педофилов, которых ты навестил. И они будут думать то же самое. Не вернется ли тот человек в маске? Мне известны твои методы. Меня проинформировала твоя помощница. Ты вступил в игру, которая никогда не закончится. Она не для тебя. Это не твоя игра. Но мне нет особого смысла конфисковать твое оружие, поскольку ты добудешь себе другое, верно? Возможно, ты еще и вошел во вкус. Пристрастился к казням.