Поручик продолжал молчать. Рука сама легла на эфес палаша. Молчали его драгуны. Молчал майор. Он понял, что это те, кого он опасался. Лишь его спутники испуганно оглядывались и озирались по сторонам.

Синклер решил нарушить молчание, отступать было некуда и некогда. Майор собрался действовать открыто:

— Господа! — произнес он по-немецки. — Я посланник шведского короля и выполняю волю моего суверена. Если вас интересуют деньги, то возьмите все, что у нас есть, и позвольте нам продолжить путь. Мы очень спешим. И мне не хотелось бы задерживаться здесь. — Его глаза продолжали изучать Веселовского.

«Он думает, что мы обыкновенные разбойники, — грустно думал Веселовский, не спеша с ответом. — Хотя так оно, наверно, и есть на самом деле. Господи, помоги и укрепи. Что же делать?»

Веселовский продолжал молчать. Вместе с ним молчали и драгуны, не смея ничего предпринимать без команды офицера.

Синклер начал нервничать. Молчание выводило его из себя.

— Ну так что ж, господа, как насчет денег? — майор отпустил поводья, достал кошелек. Вторая рука по-прежнему лежала на рукояти пистолета.

— Господин майор, — раздался хриплый голос Веселовского. Он с трудом подбирал немецкие слова, в раз забыв язык, которым владел почти в совершенстве, — нас интересуют не деньги, а бумаги, что вы везете с собой.

— Ах вот как, — покачал головой Синклер, — вы знаете кто я, и вы знаете, что я везу с собой. Значит, вы русский, сударь?

— Да, — кивнул головой Веселовский.

— Вы офицер? Дворянин? — Синклер заговорил по-русски.

— Да, господин майор.

— И вы полагаете пристойным для офицера и дворянина вот так выходить на лесную дорогу и грабить посланника шведского короля, друга вашей Императрицы, — глаза Малькома Синклера насмешливо смотрели на Веселовского.

Господи, как поручику было сейчас не по себе. Он подумал, лучше было бы умереть там, при штурме Перекопа, чем стоять вот так на лесной дороге.

— По-моему, сие занятие более пристойно для подлого сословия, не так ли, сударь, — продолжал в том же тоне шведский майор, — простите, не знаю вашего имени и чина.

— То, что вы, господин майор, везете в своих сумках, есть доказательство злых умыслов вашего королевства против России, — Веселовский хватался за соломинку, как утопающий.

— Ах, вы даже знаете содержание тех бумаг, что я везу с собой. Но вы, наверняка, понимаете, что сие есть не моя собственность, а моего Короля, которому я верно служу. Отдать их вам — это значит поступить бесчестно. Как дворянин, я думаю, вы это понимаете.

Мозг Синклера судорожно пытался оценить обстановку.

«Нужно во что бы то ни стало прорваться. Наверняка, этот русский офицер не в одиночку охотится за мной. Сейчас он колеблется, и если удастся миновать его, то, даст Бог, остальные не успеют прийти ему на помощь. Его солдаты вряд ли предпримут что-либо без команды, к тому же, судя по всему, они не понимают немецкого. Суть нашего сейчас с ним разговора им не ясна». Мысли майора были прерваны топотом копыт сзади.

На дорогу выскочили еще пятеро всадников, удивительно похожих на тех, кто стоял уже перед Синклером.

«Ну вот и все, — тоскливо подумал майор, — остается только умереть с честью».

— Веселовский! — крикнул Кутлер. — Что медлите?

Поручик молчал.

— Бумаги, майор! — уже по-немецки крикнул капитан, протянув руку к Синклеру.

«Впереди четверо, сзади еще пять, — лихорадочно работал мозг. — Убью того, что прямо передо мной, и попытаюсь прорваться».

Майор выхватил пистолет и направил его на Веселовского. Поручик рванул палаш из ножен. Но Лесавецкий держал оружие наготове, и его выстрел грянул первым. Пуля расплющилась о кирасу, одетую на шведе, не причинив ему особого вреда. Но удар был такой силы из-за малости расстояния, что майора просто выбросило из седла. При падении он выронил свой пистолет, а одна нога запуталась в стремени. Его конь, испуганный выстрелом, присел на задние ноги и попытался вырваться из кольца. Но окружавшие его другие лошади своими телами не позволили этого сделать.

Слуги Синклера рванули в лес. Даже не глядя на них, Кутлер коротко бросил:

— Догнать и убить.

Тотчас двое драгун устремились за ними в погоню.

Синклер беспомощно распластался на земле, тщетно пытаясь освободить застрявшую ногу.

— Ну что, майор, — произнес Кутлер, спрыгивая с коня и с пистолетом в руке подходя к Синклеру, — вот мы и встретились.

— Вы убьете посланника другой державы? Вы представляете себе размеры скандала, который разразится, когда Европа узнает о ваших злодеяниях? — задыхаясь, пытался еще как-то вразумить нападавших Синклер.

— Вы наивны, майор. Откуда Европа узнает? От кого? — из леса донеслось несколько выстрелов и крики. Потом все стихло. — Вот видите, и свидетелей уже нет. Они мертвы. А мертвый никогда уже ничего и никому не расскажет.

— Но вы же офицеры, дворяне, — из последних сил сопротивлялась жертва.

— Вот именно, — подтвердил Кутлер, — мы офицеры, мы солдаты и выполняем приказ.

Его последние слова совпали со звуком выстрела. Шведский майор был убит в упор. Пуля пробила лоб и вынесла всю затылочную часть. Кровь быстро смешивалась с дорожной пылью, скатывалась в серо-красные шарики. Рядом, тяжело дыша от короткой схватки, стоял Лесавецкий.

Два посланных в погоню за слугами драгуна медленно возвращались из леса, ведя на поводу двух лошадей без всадников.

Кутлер оглянулся:

— Все сделали как нужно?

— Не извольте сомневаться. Даже схоронили. Скинули в яму и забросали лапником. Не скоро найдут.

— Отлично, ребята! Теперь обыщите этого. Все, что хотите, берите себе. В награду. Тело оттащите в лес и также припрячьте. Веселовский! — наконец Кутлер обратился к поручику. — Что вы замерли? Осмотрите его сумки.

Но Алеша пребывал в столбняке. Горячка схватки, внезапно охватившая его, при виде направленного в упор оружия, непередаваемое ощущение близости смерти, дохнувшей на него из ствола пистолета, разогнала кровь. Он и рванул палаш, даже не задумываясь, что клинок не защитит от выстрела. Но грянул другой, неожиданный для Веселовского выстрел, спасший его, по сути, от неминуемой погибели. Кони топтались на месте, перепахивая копытами дорожную пыль. Для Веселовского все происходило так, как будто он наблюдал за действием со стороны, а не находясь в самой гуще событий. Майор шведский, сбитый с лошади, какие-то голоса, потом еще выстрел, еще и еще, голос Кутлера, называющий его фамилию. Что это было? Схватка? Бой?

Веселовский посмотрел на себя с недоумением. Крови на нем нет, но палаш он держит обнаженным. Сознание стало проясняться. Только что на его глазах произошло обыкновенное убийство, разбой. Он знал и даже как-то видел в Петербурге, как казнили лютой казнью — колесованием — разбойников, кои обвинялись в таких же преступлениях. И вот теперь он, поручик Веселовский, стал соучастником, стал убийцей. И на нем кровь этого несчастного майора.