А с Вятским полком следовал на зимние квартиры и их командир Тютчев. Только был он теперь бывшим и ехал под арестом, ожидая из Петербурга утверждения приговора. Так заканчивалась кампания.

17-го сентября Вятские драгуны вместе с Ростовским полком, а также кирасирами Минихова и Брауншвейского полка встали кордонами вдоль Украинской линии для охраны границы от набегов татар.

Кутлер и офицеры нашли Миниха уже в Киеве, на подворье Киево-Печерской лавры. Появление троицы и представленные ими бумаги вызвали бурный восторг фельдмаршала. Ну хоть кто-то порадовал его!

— Герои, мои герои! — обнимал он каждого. — Немедленно доложу матушке Императрице. Всем, всем награды, чины, как обещал. Слово Миниха! Правда, Веселовский? Сколь уж лет я тебя знаю. Как я тебя определял в корпус Шляхетский, как сказал, что будешь отличным солдатом, — так и вышло. Рад, рад, господа, что я ни в ком не ошибся. Манштейн! — позвал он стоящего рядом адъютанта.

— Я здесь, экселенц!

— Прикажи Волкову готовить курьера в Петербург немедленно, а я сажусь писать письмо Ее Величеству. То-то порадуем нашу Императрицу. А господам офицерам три дня отдыхать и возвращаться к своим полкам. Ждите Высочайшего указа! Там будет все, что Миних обещал. Благодарю еще раз, господа, за службу. Порадовали старика. Ох, как порадовали.

Манштейн вышел вместе с офицерами на улицу, попрощался, но когда они уже садились на лошадей, вдруг попросил Веселовского задержаться. Кутлер с Лесавецким переглянулись, но, ничего не сказав, отправились искать свой полк, а Веселовский спустился на землю и подошел к премьер-майору.

— Послушай, Веселовский, — неуверенно начал Манштейн, — пока тебя не было, здесь произошел один случай прискорбный.

— Какой? — поручик весь напрягся.

— В начале августа, там, в степи, была произведена фуражировка неудачная. Налетело множество татар. Мы потеряли много людей и скота. Наказаны начальники многие, и в том числе полковник Тютчев, твой бывший командир.

— Как Тютчев? — У Веселовского аж ноги подкосились, и, чтоб не зашататься, он ухватился за седельную луку.

— Он отряжал караулы от вашего полка.

— Но не он же ими командовал, не он же их расставлял?

— Не он. Майор Штруф, вашего же полка.

Веселовский вспомнил этого долговязого заносчивого курляндца. Как издевался он над драгунами в походе, пользуясь каждой остановкой, каждым растагом, дабы или высечь, или под мушкет на часы поставить провинившегося. При том норовил по шесть мушкетов вручить зараз. И не на два часа, как положение о наказаниях предусматривало, а до тех пор, пока оный провинившийся не рухнет без сознания.

И это все после утомительнейших переходов, в палящий зной, от которого и провинности возникали. Сомлеет драгун в строю от жара невыносимого, выронит из рук фузею, которую наготове держать было приказано — татар опасались, майор тут как тут. А это значит, что ждало теперь провинившегося наказание. Алеша даже не выдержал однажды, вмешался и сказал майору:

— Людей-то пожалеть надобно, господин майор. И так мрут, как мухи, от жары да испарений вредных. А мы сами им мучений добавляем.

Штруф удивился очень и внимательно, с подозрением посмотрел на молодого поручика.

— Нужно не жалет, а лупит больше. Токта и не будут, как мухи, — заметил он назидательно.

— Брось, Алеша! — взял его за локоть майор Шепелев, отводя в сторону. — Не связывайся с курляндцем. Опасен он связями своими. Одна надежа, что долго в полку не задержится. Иль переведут куда с повышением, или, дай Бог, пулю али стрелу татарскую схлопочет, прости мя грешного за мысли сии, Господи. Не трожь его, вонять не будет. — Пришлось отступиться тогда. И вот нате ж, опять Штруф!

— Как он? Ведь это дрянь, а не офицер. Почему Иван Семенович не назначил майора Шепелева?

— Потому что тот был болен. А Иоганн Штруф дрянь, я знаю. Зато у него связи с нашим обер-камергером, герцогом Бироном. Отделался легким испугом — на три месяца в рядовые, но уже готовят приказ о восстановлении и переводе в другой полк. Генерал Загряжский и бригадир Кантакузин также разжалованы в рядовые до конца войны.

— А Иван Семенович? — Веселовский замер.

— А полковник Тютчев приговорен к расстрелу.

— Господи! Вот оно, наказание Божье, за грехи мои, — Веселовский со стоном уткнулся лицом в седло. — Господи, что же теперь будет? Как сообщат об этом семье? Маша, Машенька, как же ты переживешь это?

— Ладно, Веселовский, — Манштейн переминался с ноги на ногу, — еще не все потеряно. Приговор сначала должна утвердить Военная Коллегия в Петербурге, а потом Императрица. Может, те бумаги, что вы доставили, и сыграют свою роль. Я попробую поговорить с фельдмаршалом. Ты же знаешь, он вспыльчив, но отходчив. — Манштейн произносил еще какие-то слова, сам особо не веря тому, что говорит.

— Это правда? — Веселовский обернулся. — Вы поможете? Ведь он даже служил с Вашим отцом.

— Я знаю об этом. Конечно, постараюсь. Я отцу своему в Ревель уже отписал, просил похлопотать за своего бывшего офицера. Поезжай в полк. Тютчев сейчас там. Под арестом. Приободри старика.

— Спасибо, господин майор, — Веселовский уже вставлял ногу в стремя. — Вы уж помогите нам, Христом Богом прошу.

— Давай, давай, поезжай. Что смогу — все сделаю, — Манштейн смутился и, отвернувшись, пошел к кирасирам охраны, рядом с которыми на барабане сидел прапорщик Лука Волков — флигель-адъютант Миниха. — Волков! Быстро разыскать курьера и к фельдмаршалу, повезет пакет в Петербург.

Веселовский мчался в полк. Влетев в деревню, где квартировали драгуны, он безошибочно определил штабную избу-мазанку и, бросив поводья подскочившему караульному, взбежал по ступеням. В горнице сидел молодой подпоручик, адъютант Тютчева.

— А, господин поручик, вернулись? — поднялся он навстречу.

— Где командир? — не отвечая на приветствие, тяжело дыша спросил Веселовский.

— Какой? Новый? У себя, — ответствовал адъютант.

— Что за шум? — дверь в соседнюю комнату отворилась, и вышел незнакомый Веселовскому штаб-офицер. — Я командир полка князь Друцкой. А вы, собственно говоря, кто будете, поручик?

— Поручик Веселовский, командир 3-й роты, — как-то сразу сник Алеша.

— А что вы так врываетесь? Я вас не вызывал. Где вы вообще были? Что-то я не припомню вас, когда устраивал смотр полковой.

— Я выполнял задание особое главнокомандующего фельдмаршала Миниха. Только что от него. Докладывал о завершении. Получил разрешение на три дня отдыха и приказ вернуться в полк, — тихо скороговоркой выпалил Веселовский.

— Ну и молодец, — князь пожал плечами, — отдыхай и принимайся за работу. Нужно пополнение принимать, обучать. — Новый командир был настроен благодушно.

— Ваша светлость, — неуверенно начал Веселовский.