– Что? – с жаром спросил он, ожидая от меня сверхценной информации, из-за чего напомнил мне голодную собаку с впалым брюхом, жаждущую кости.

– Миссис Крауцшнер не выговаривала букву «р». Вместо «очаровательная», она произносила «очаовательная».

– Угу, – Остроюхин разочарованно кивнул головой – мол, кто из иностранцев не картавит?! И вдруг со страстью, совершенно ему, как мне казалось, несвойственной, затараторил – и всё на повышенных тонах, – будто я никакая не Аврора Метёлкина, а эта самая Крауцшнер. Будь она неладна! – А вам не приходило в голову, что эта Эвелина вовсе не Эвелина?! Что она – это вообще не она, а он?! Вы сами-то слышите, что говорите?! Всё норовила ущипнуть вас игриво, в губы поцеловать... Да, да! С ваших же слов! Я-то от себя ничего не придумываю! Ничегошеньки! То по головке погладит! То бутерброд с икоркой вам подсунет! И потом... Это... Как она вас называла-то?! – лоб Остроюхина сморщился, точно голенище кирзового сапога, он тщетно пытался припомнить, как же меня называла миссис Эвелина. Он защёлкал перстами – так, как в ресторанах обычно подзывают официанта...

– Очаовательной, – подсказала я сдуру.

– Вот именно! И неужели вам ни разу не пришла в голову мысль, что это вовсе не миссис, а мистер Крауцшнер?! – спросил он и выпучил на меня свои водянистые глаза. – Неужели вы верите, что у женщины может быть сорок третий размер обуви?! – в бешенстве орал он, на что я, сохраняя полное спокойствие, с чувством собственного достоинства, очень чётко – чуть ли не по слогам – спросила:

– А откуда вы взяли, что я знаю, какой размер обуви был у Эвелины Крауцшнер?

– Логично, – прошептал он в свои зелёные усы и, полностью признав собственное поражение, отпустил меня на все четыре стороны», – отбарабанила Аврора Владимировна и, встав из-за стола цвета радики, отправилась на кухню, дабы вознаградить себя за усидчивость и подвигнуть на новые творческие свершения крепким кофе, который в сочетании с горьким чёрным шоколадом непременно натолкнёт её на умные, нужные мысли. Уж кто-кто, а наша героиня знала наверняка, что один гениальный шахматист, фамилии которого теперь и не вспомнить, всю свою жизнь завтракал исключительно шоколадом и что именно это кондитерское изделие и сделало из него, собственно, гения и чемпиона. А из неё – обыкновенной, заурядной, с позволения сказать, мемуаристки – великую писательницу всех времён и народов.

Пускай героиня наша наслаждается свежесваренным кофе, шоколадом и проч., а мы продолжим рассказ сами, без её непосредственного участия.

Что же касается миссис Крауцшнер, то, несмотря на титанические усилия спецслужб в целом и Остроюхина П.З. в частности, несмотря на подключение к этому щекотливому вопросу Интерпола, след шпионки оборвался в дамском туалете четвёртого этажа в третьей кабинке от двери, первой от окна. Подобно зайцу, наметала петель да крюков госпожа Эвелина, и концы в воду. Оставалось лишь гадать: с какой целью приезжала она в Первопрестольную, уроженка какой страны эта самая миссис Крауцшнер. Над этим вопросом подполковник Остроюхин долго ломал голову, ещё с месяц наведываясь в гостиницу и беседуя с легкомысленной администраторшей Метёлкиной, но так и не пришёл к общему знаменателю. Да это и понятно! Как можно определить страну проживания диверсантки, когда платье, второпях оставленное в уборной, сделано в Соединённых Штатах Америки, туфли-лодочки – в Западной Германии, а бюстгальтер и вовсе французский?!

– Либо эта Крауцшнер космополитка, либо в её жилах течёт сразу три крови – французская, немецкая и американская, – именно такой вывод сделал Остроюхин на двадцать первый день следствия. На тридцать второй – он был убеждён почти на все сто процентов, что миссис Эвелина на самом деле – мужчина. Но все эти умозаключения уже никак не могли помочь в поимке зарубежного шпиона – его следы, как было сказано выше, потерялись в тот самый вечер, когда картонная коробка для дядюшки Зигмунда стояла на столе ничего не подозревающей, раскачивающейся в кресле за администраторской стойкой Авроры.

С тех пор наша героиня, наученная горьким опытом, панически боялась картонных коробок любых размеров. И стоило ей только боковым зрением увидеть, как человек несёт в руке посылку, ей сразу начинали мерещиться тайные агенты, диверсанты, шпионы, бомбы и будильники, начинённые взрывчаткой.

Именно поэтому Аврора, увидев на столе своего кабинета серую картонную коробку, сначала заметалась вокруг неё в полнейшем замешательстве – она не знала, что ей делать в данном случае, чтобы не повторить прежней ошибки. Ведь посольство, как и гостиница – место весьма подходящее для осуществления диверсии. Аврора кинулась было к входной двери, но чувство ответственности за своё поведение перед остальными сотрудниками посольства, обречёнными, по её глубокому убеждению, на верную смерть, взыграло в её душе, поднялось девятым валом – роковой и смертоносной для неё самой волной. «Ну и пусть! Ну и что! Зато хоть людей спасу!» – пронеслось в Аврориной голове и она, резко повернувшись, понеслась сломя голову в кабинет Эмина Ибн Хосе Заде.

Увидев в приёмной Веру Фёдоровну, которая как ни в чём не бывало печатала очередную «левую» диссертацию на казённой бумаге в рабочее время, ничего не слыша и не замечая, сердобольная наша героиня подумала: «Бедная, бедная женщина! Стучит и не знает, что ждёт её через полчаса... А может, и через пять минут».

Не спросив разрешения войти, Аврора ворвалась в кабинет Ибн Заде – в горле у неё пересохло, и она замахала руками, пытаясь изобразить взрыв. Эмин Хосе смотрел на неё восторженно-изумлённым взглядом.

– Авророчка, что случилось? Что случилось? Вас кто-то обидел? Вот, выпейте воды! – и он поднёс ей стакан газировки.

– Там! Там! В моём кабинете! На столе! – выпучив глаза от колючих пузырьков минералки, воскликнула она. – Бомба!

– Что?! Авророчка! Что вы такое говорите?! Какая бомба? Откуда она там у вас взялась? – поразился заместитель посла, и паника подчинённой, подобно вирусу, перекинулась на него.

– Откуда взялась – не знаю. Стоит на столе, в коробке, – задыхаясь от страха и волнения, наконец выпалила она.

– Аврора Владимировна, а с чего вы взяли, что это бомба? – тут же успокоившись и давясь от смеха, спросил Ибн Заде.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – уверенно заявила наша героиня и не преминула рассказать заместителю посла страшную историю о заморской шпионке Эвелине с подкладными грудями и туфлями сорок третьего размера, которую автору нет смысла пересказывать во второй раз.

– О! Авророчка! Какой опасности вы подвергались! Я даже представить себе не могу, что бы было, если б вы вовремя не сказали об этом охраннику! Страшно предположить! – и Эмину Хосе стало действительно страшно – теперь он не мог вообразить свою жизнь без Авроры Метёлкиной!

– Так что ж мы тут с вами разговариваем – только время теряем. Ждём, когда посольство на воздух взлетит?! – возбуждённо воскликнула Аврора. Но Эмин Хосе подошёл к ней и, взяв её за руку, прошептал:

– Авророчка! Вы только не волнуйтесь! В вашем кабинете нет никакой бомбы. Понимаете?