Гуров медленно расстегнул плащ, усыпанный капельками дождя, и, словно позабыв, что нужно делать дальше, присел на край стула, задумчиво уставившись в сумрачное пространство за окном кабинета.

– Тебя только дождь интересует? – спросил он. – Меня вот в первую очередь волнуют показания свидетелей из ночного клуба. А дождь… Кажется, идет. Да, идет, но какие у него планы дальше, я совершенно не представляю.

– Я спросил из вежливости, – пояснил Крячко. – В приличном обществе всегда начинают с погоды. А показания свидетелей меня интересуют даже больше, чем тебя. Пока ты переживал волнующие приключения за кулисами, я ругался с «гориллами» на входе. В результате я ничего, собственно, и не видел. Когда мне удалось прорваться внутрь, все дамы были уже одеты. Это справедливо?

– Нужно было прислушиваться к советам старших товарищей и, хотя бы собираясь в ночной клуб, приодеться, – заметил Гуров, посмеиваясь. – Естественно, тебя приняли за деревенщину, которая баксов и в глаза не видела.

– Какую деревенщину? – возмутился Крячко. – Я показал им свое удостоверение! Стану я тратить на этих прощелыг свои кровные баксы!

– Ну что сказать? – развел руками Гуров. – Жадность фраера сгубила. Кому охота иметь дело с человеком, у которого вместо баксов удостоверение?

– Эта разборчивость теперь выйдет им боком! – пообещал Крячко. – Они меня еще припомнят!

– Лично тебя вряд ли, – сказал Гуров. – Но вообще они получили чувствительный удар. Думаю, теперь им даже высокие покровители не помогут. Убийство так просто не спрячешь. А отсюда и все прочее потянется. Ими уже вплотную занялась налоговая – и, кажется, обнаружила очень много интересного… Однако пойдем, навестим начальство. Я сам обещал Петру доложить обо всем, как только освобожусь.

Генерал Орлов был занят, но, узнав о приходе Гурова, отпустил посетителя. Настроен он был очень серьезно. Пожав оперативникам руки, он сразу перешел к делу.

– Давай, рассказывай! – предложил он Гурову. – Только без ненужных подробностей. Самое основное. И главное, есть ли какие-то улики, какая-то версия, какое-то генеральное направление. В правительстве Москвы очень обеспокоены тем беспределом, который практикуют эти ваши «гуманисты». Сами понимаете, когда грабят состоятельных людей, у власти это вызывает особенно болезненные эмоции. Ограбление Белинкова было последней каплей. Все-таки всероссийская известность! Да что там – его и за границей хорошо знают…

– С такой известностью хорошо бы квартиру на сигнализацию ставить, – ввернул Крячко.

Генерал строго взглянул на него из-под кустистых бровей.

– Хорошо еще преступность свести хотя бы до уровня восемьдесят четвертого года, – ядовито сказал он. – Меня никто не будет спрашивать про сигнализацию. Меня про другое спросят – чем, мол, там у вас ваши бездельники занимаются, почему бандитов не ловят… И потом, ты со своим языком, Стас, не всегда в кон попадаешь. При чем тут сигнализация, когда Белинкова в его присутствии грабили? Думать надо, когда говоришь!

– Виноват, господин генерал! – смущенно сказал Крячко. – Действительно, не подумавши брякнул. Больше не повторится.

– Ладно! – махнул рукой Орлов. – Горбатого, как говорится, могила исправит. В общем, вы меня поняли. Давай, Лева, что там у тебя?

– Присутствовал я сегодня при допросе четверых, – деловито сообщил Гуров. – Некоего Мошковского, охранника Кирилла Старцева и двух стриптизерш, которые знали убитую особенно близко. Мошковский у хозяина «Камиллы» что-то вроде художественного руководителя. Ходит в малиновом пиджаке, шлепает девушек по заду и ругается матом. По сути дела, ничего не сказал – больше выкручивался и туманил мозги. Его волнует не столько само убийство, сколько перспектива закрытия клуба, которая, надо сказать, вырисовывается довольно четко. Похоже, там такая масса финансовых и прочих нарушений, что разгребать придется еще долго. Например, помимо стриптиза, в клубе практиковалась скрытая проституция, причем иногда они брали на работу несовершеннолетних девушек.

– Ладно, этим пусть другие занимаются, – нетерпеливо перебил его генерал. – Я же просил поконкретнее.

– Ну так вот, у Мошковского ничего конкретного про убийство не было, – продолжил Гуров. – Для него оно тоже сюрпризом оказалось. Ради справедливости следует признать, что многое делалось за его спиной. Так, например, постороннего пустил в клуб охранник Старцев…

– Тот самый, которому ты устроил сотрясение отсутствия мозга? – спросил Крячко.

– Тот самый, – сердито сказал Гуров, глядя прямо в глаза насупившемуся генералу. – А ты, Петр, не беспокойся! Там все без последствий. Потерпевшие претензий не имеют. Этот Старцев делает вид, что вообще меня не узнает. Будто не я наступил ему на дорогой ботинок. Для него получить при свидетелях по морде – это крах мироздания, поэтому он предпочитает делать вид, будто ничего не случилось.

– Тебе жить, – недовольно сказал Орлов. – Но если мне наверху скажут, что у меня оперативники свидетелей по мордасам полосуют, мне будет очень неловко, понимаете вы это? У меня просто не будет аргументов.

– В таких случаях надо сразу говорить – клевета, товарищ начальник! – деловым тоном произнес Крячко. – Ты, Петр, в следующий раз обязательно попробуй…

– Не учи отца… – сквозь зубы проговорил Орлов, бросая на Крячко гневный взгляд. – И вообще закрой-ка рот, пока мы о серьезных делах говорим! Лучше послушай! Давай дальше, Лева!..

– Так вот, охранник Старцев, оказывается, уже не впервые пропускал в служебные помещения клуба некоего Влада, дружка Елены Липатовой. Не за красивые глаза, конечно. За небольшую мзду. На этой почве они уже почти стали друзьями. Судя по заверениям девушек, этот Влад проходил за кулисы, как к себе домой. На него никто и внимания особого не обращал. Ради справедливости надо признать, что он своими привилегиями не злоупотреблял. Появлялся не слишком часто и особенно никому не докучал. Девушки рассказывали – зайдет, поговорит со своей пассией, то есть с Липатовой, и уходит. Иногда задерживался, но не более получаса. Иногда приезжал под утро, когда клуб закрывался, чтобы забрать Липатову. В последний раз приходил именно он, Влад. Ничего особенного в его поведении никто не заметил. Он поговорил с Липатовой, и они куда-то отошли – якобы на минутку. Больше его никто не видел. Судя по всему, он вышел через запасной выход в дальнем конце коридора, которым редко пользовались. Обычно он заперт на засов. В ту ночь обнаружилось, что дверь открыта.

– А снаружи его никто не видел? – спросил Орлов. – Когда он выходил?

– Через тот выход попадаешь сразу в темный переулок, – пояснил Гуров. – К тому же была поздняя ночь. Видимо, он сразу сел в машину и уехал.

– У него была машина? – с интересом спросил Крячко.

– В том-то и дело! – с энтузиазмом сказал Гуров. – Синяя «девятка» с красной «кляксой» на капоте. Ее видели некоторые девушки. Правда, говорят, Влад старался всегда поставить машину подальше от клуба, но тем не менее ее видели. И самое интересное, что по показаниям стриптизерш удалось с большой долей вероятности восстановить ее номер. Вернее, три-четыре варианта номера. Сейчас эти варианты проверяются. Мне должны сообщить, как только что-то прояснится.