В этой главе мы рассмотрим чувства одиночества, скорби и печали, которые могут охватить нас в Рождество, – как с точки зрения тех, кто их испытывает, так и с позиции тех, кто может прийти на помощь. И это не тот случай, когда можно разделиться на «них» и «нас»: каждый хотя бы раз в жизни побывал и в роли жертвы этих ощущений, и в роли утешителя.

В это время года все чувства обостряются, все знаковые события – будь то рождение, свадьба, «опустение гнезда», болезнь, выздоровление или смерть – воспринимаются сильнее, в особенности если за время, прошедшее с прошлого Рождества, мы испытали какое-то потрясение.

Каждый из нас чувствовал одиночество, горесть и печаль, эти эмоции нельзя ни предсказать, ни дать им четкое определение.

Мы привыкли думать, что чаще всего одиночество в Рождество ощущают старики, а между тем все больше людей, родившихся уже в новом тысячелетии, жалуются на одиночество. Некоторые представители среднего возраста испытывают его даже в браке или по мере того, как ослабевают со временем дружеские связи.

Печаль имеет множество форм, в том числе это сезонная меланхолия. Если наши близкие далеко – например, учатся за границей, служат в армии, эмигрировали или же просто отдалились от семьи, – в это время года их отсутствие ощущается особенно остро.

Горевать можно по тем, кого мы потеряли, по семейным и дружеским собраниям, которых больше не будет, по детям, которых у нас никогда не было, или по отношениям, увядшим со временем.

Это часть жизни, а жить порой бывает нелегко… Как и нелегко это понять.

Поэтому, пробираясь сквозь страницы этой главы, ступайте осторожно. Часто лучшее, что мы можем сделать, – это с пониманием отнестись к чужой грусти и быть готовым поддержать, если понадобится. Будьте помягче с самим собой… и с другими.

В юности предрождественский период был для меня самым сложным временем в году.

Начало декабря. Темная, дождливая ночь. Я сижу, прислонившись головой к окну двухэтажного автобуса, и смотрю, как по стеклу стекают капли дождя. Я студентка магистратуры, возвращаюсь домой после занятий. Автобус на мгновение останавливается, и капли на стекле вспыхивают оранжевым светом. В них отражается свет от люстр в окнах гостиной на втором этаже одного из элегантных домов Георгианской эпохи на холме. В окне я вижу силуэты женщины в платье, мужчины с бокалом вина и еще нескольких человек, оживленно беседующих и смеющихся. Эта сцена напоминает иллюстрацию из книги сказок, а я – словно читатель, не могу войти в эту книгу и принять участие в общем веселье. Не знаю, связано ли тягостное ощущение в животе с голодом или с тоской. Не по гостиной в георгианском стиле и не по люстрам, а просто по человеческому общению. В тот год мне было страшно одиноко. Я с головой ушла в учебу и почти ни с кем не общалась за пределами университета. Парня у меня тоже не было, и я была вынуждена на всем экономить. Казалось, всё вокруг в этом прекрасном городе времен Римской империи изо всех сил старалось напомнить мне о приближающемся Рождестве, будто бы часы, отмеряющие обратный отсчет. Коллеги после работы спешили на рождественскую ярмарку, чтобы попить глинтвейна; друзья – за покупками, и все рестораны заполнили люди в праздничных шапочках и с шампанским в руках. А я почти все свое время проводила в книжном магазине.

Семестр подходил к концу, и вот однажды на занятии по переводу одна из моих одногруппниц-японок расплакалась. За ней – остальные. Сквозь слезы они нехотя признавались в том, как скучают по своим семьям. В тот момент я впервые осознала, что и они, как и я, бродили по улицам того же города, испытывая схожие с моими ощущения. Только их тоска по дому была, пожалуй, еще сильнее моей – ведь их от семей отделяли тысячи миль.

На следующие выходные я пригласила их всех в родительский дом. Мы пекли рождественское печенье, ели жаркое и смеялись – больше, чем когда-либо, с самого начала семестра. Оглядевшись, я осознала, что не одинока, и это чувство солидарности изменило все. Я наконец осознала, что мне недостает общения, и нашла других людей, которые испытывали ту же потребность.

Каролин Абрамс, директор благотворительного фонда Age UK, так говорит об одиночестве:

Иногда из-за сильных изменений в жизни мы можем некоторое время испытывать душевный дискомфорт. Вот что говорит иллюстратор Сэм Гудлет:

Есть в нашей культуре некая традиция упрямо замалчивать все, что касается одиночества. К счастью, в последнее время о нем наконец начали говорить. По мнению британского правительства, в котором с 2017 года существует должность министра по проблеме одиночества, для молодого организма одиночество так же вредно, как выкуривать пятнадцать сигарет в день, а ведь это чувство испытывает более трех четвертей населения. В США показатели одиночества за последние сорок лет удвоились: согласно оценкам, около сорока трех миллионов взрослых американцев к сорока пяти годам испытывают клиническую форму одиночества.

И все же, несмотря на подобный охват, одиночество не всегда можно увидеть. Из всех историй, собранных мной в процессе работы над этой книгой, больше всего меня поразили те, чьи герои испытывали одиночество, будучи в браке. Даже участвуя в вечеринках, организованных друзьями и родными, они чувствовали внутри себя пустоту. Другие ощущали одиночество, находясь в большой компании людей, от внезапного осознания, что те, с кем они проводят время, на самом деле не близки им или неприятны.

Популярные блогеры признались, что за яркими фотографиями в Instagram часто пытаются скрыть внутреннюю опустошенность, ощущение загнанности в ловушку в стенах собственных дорогих квартир. Одни люди от одиночества изо всех сил цепляются за истлевшие обрывки старой дружбы. Другие сетуют на то, что в последнее время им не с кем поболтать по телефону, – чаще всего это родители-одиночки, трудоголики или заядлые путешественники, чьи связи с друзьями за много лет постепенно ослабли и оборвались. Третьи чувствуют дуновение холодного ветра одиночества всякий раз, когда сын или дочь отправляются праздновать Рождество с бывшим супругом. Четвертые охвачены им постоянно после ухода спутника жизни или переезда родственников.