все плотники – Зеленые, а большинство каменщиков – Синие. Я послал за одной важной шишкой из гильдии каменотесов и сказал ему, что потребуется. Пустая трата времени, ответил тот. Тогда я объяснил, где он может найти необходимое специальное оборудование и что работа предстоит во дворах, укомплектованных и контролируемых членами его гильдии. Этого недостаточно, сказал он. Я донес до него в подробностях, к кому обратиться по поводу копирования машин и сколько их нужно будет построить, сколько времени это должно занять. Он сказал, что я чересчур оптимистичен. Тогда я показал ему ордер на арест его самого, всей его семьи и сорока шести ведущих членов его гильдии – осмотрительно прикрыв то место, где должна быть Печать, пальцами. Он бросил на меня перепуганный взгляд и сказал, что сделает все, что в его силах. Нет, сказал я, ты сделаешь то, что я сказал.

Он удалился, почти наверняка ненавидя меня до глубины души. Тяжело его за это винить.

Затем я послал за своим генеральным штабом: Нико, Стилико, Артавасдусом, Менасом, Арраском и Лонгином. В ожидании я развлекался тем, что бросал камни и маленькие деревянные шарики в цветочный горшок, что меня в высшей степени развеселило. Об этом я в некоторой степени пожалел, потому что – вам придется поверить мне на слово – от идеи кровопролития и вообще травмирования человеческих тел я не прихожу в восторг. Бо´льшую часть жизни я следил за тем, чтобы мои подчиненные, выполняющие опасную работу под моим руководством, не разбились вдребезги, сорвавшись, скажем, с лесов. И теперь мне нужно специально измыслить способ причинить кому-то боль. Как-то это неправильно. Вероятно, поэтому из инструкторов по стрельбе из лука получаются из рук вон плохие солдаты.

Следующий день прошел в хлопотах: чужих – не моих. Парни из инженерной роты латали дыры, пробитые в баржах дерьмового дозора. Рабочие Тем сдавали смену за сменой, как и каменщики, и плотники из гильдии Трухи. Бывшие садовники заняли плац и приноравливались к мечам, гладиаторы вынимали балки из ратуши, и это – лишь те, кому достались от меня специальные назначения. Повсюду кто-то суетился, выполняя приказы, отданные мною вчера, или позавчера, или позапозавчера. Клерки Грабануса и верховоды Тем подсчитывали запасы, ныне надежно размещенные на охраняемых складах – забитых под завязку пшеницей, бужениной, ужасной маринованной капустой. Где-то три с половиной тысячи женщин из стана Зеленых склеивали льняное полотно. Четыре тысячи Синих сносили общественные здания – Палату, Арку Валериана, Виллу – и вывозили кто камень на каменоломни, кто древесину на лесопилки, кто гвозди в бочках – кузнецам для переплавки в копья и наконечники стрел. Сам того не сознавая, я ненамеренно преобразил Город до неузнаваемости. Рыночные площади опустели. Ни тебе ларьков, ни покупателей, ни нищих, ни скоплений излишков рабочей силы, отдыхающей в тени портиков, ни драчунов и кутил. Благодаря Великой Печати (или ее иллюзии) и моим друзьям со Старого Цветочного рынка, у всех, кто хотел прийти и сделать работу, были деньги. Мы вновь открыли старый глиняный пласт в Нижнем городе, закрытый семьдесят лет назад, потому что было дешевле доставлять глину с Проксимы, и девятьсот Зеленых снова обжигали там кирпичи – а нам ведь понадобятся миллионы кирпичей, когда за наши стены возьмутся осадные машины. На набережной две последние закрывшиеся верфи снова заработали. Слава богу, им так и не удалось найти покупателей на тамошний инвентарь – поэтому, едва снесли ворота (висячие замки так заржавели, что их было не отпереть), мы нашли все почти таким же, как в уход последней смены: козлы для пилки дров, люльки, краны, инструменты на своих стойках. Четыреста Синих, работавших в этом месте еще до закрытия, взялись переделывать стропила административных хором в инструменты войны – глядя на старые схемы, провисевшие на местных стенах все десять застойных лет. Пять тысяч женщин кололи кедровые доски и строгали их на древки для стрел во дворе Сторожевого Колокола; еще две тысячи – клеили перья. И двести семьдесят Зеленых, что без приглашения прибыли в Город, когда медные рудники в Даурисе закрылись, собрали новую гильдию шахтеров с резиденцией в сторожке Сенного рынка. Ее мы выбрали, потому что желающие могли спокойно выстроиться в очередь снаружи, не мешая уличному движению. Гильдия открыла набор, и туда валили люди – полторнезе в день за труд стажера, один торнезе для получивших лицензию. Вскоре нам понадобятся все саперы, каких только сможем достать, когда враг примется за заклад пороха под стены. Ну чем не гармоничное общество: хорошо оплачиваемая работа всем и каждому – совместный труд ради общего блага; никаких драк и грабежей, потому что любой, кого поймают за этим занятием, будет исключен из своей Темы, а без Темы не добудешь еды – вот и всё. Хотя кого потянет на грабеж, когда можно получить хорошие деньги за нормальную работу? Действительно.

И, конечно, как и все гармоничные общества, это было построено на лжи. Ложь первая – при мне не было больше Печати. Ложь вторая: серебряные торнезе, щедрым потоком текущие из казначейства, на три четверти состояли из меди и были делом рук профессиональных фальшивомонетчиков. Ложь третья: у всех в карманах было много денег, но тратить их было не на что: еда и выпивка выдавались централизованно и строго нормировались, все рынки и магазины закрылись, даже бордели и игорные залы закрывались по приказу Тем (и, поскольку Темы же ими всеми управляли, у нас был уникальный пример запрета, который действительно работал). О, и ложь четвертая: счастливая мечта о том, что, если мы все соберемся вместе и внесем свою лепту – проживем еще месяц, три месяца, год… Никто не знал, что вскоре прибудет неведомое вражеское командование – и отдаст приказ пойти на Город штурмом и втоптать его в землю.

Ложь – ну и что? Много лет назад мы строили один мост в Моноуши. Нам пришлось глубоко копать, чтобы найти твердую скалу, в которой опоры угнездились бы крепко, и мы докопались до руин города. Кто бы ни были его зодчие – строили они на века. Линии погребенных в земле стен отличались завидной прямотой, на балках из ясеня сохранились читабельные отметки из букв и цифр, которые никто из нас не смог опознать. Шутка ли, один из моих младших офицеров был сыном ученого, и он сделал оттиски, чтобы показать своему старику, – и даже тот сказал, что ничего подобного раньше не встречал. Тогда мы нашли целый город – такой же большой, почти наверняка столь