– Сейчас, однако, особая ситуация. У меня много дел, а помощи от вас никакой. Так что, пожалуйста, разойдитесь по своим домам и не путайтесь под ногами. Я понятно выражаюсь?

Он посмотрел на меня, все еще лишенный дара речи. Мне определенно должно было быть стыдно, что я ударил мужчину его возраста.

– Город, – сказал я, – перешел на военное положение. У меня имеется поручение императора и Великая Печать. Вам просто нужно довериться мне – вот и всё.

Я помог ему подняться на ноги, под локоть довел до двери, вежливо отворил перед ним. Когда Фронто ушел, я заперся на засов и сел за стол – дрожа точно осиновый лист.

* * *

– Ты не можешь так поступать, – сказал мне Фаустин. – Ты просто не можешь.

Мы стояли на стене. Враги все еще были там, занимались своими делами за линией щитов на земле. Я бросил попытки их сосчитать – сорок тысяч, не меньше, и все кого-то ждут. Нутром я чуял – не просто так они медлят.

– Еще как могу. Кстати, неплохо сработано с броней. Еще найдется?

Фаустин покачал головой:

– Я перерыл все склады и свалки. Никто обычно не держит здесь большой запас – уж слишком дороги в аренде столичные помещения. А ты не сходи с темы. Я знаю, что тебе уже видятся заманчивые перспективы, но ты не имеешь права взять и растоптать старый порядок. Нельзя игнорировать правительство и воротить всё по желанию левой пятки. Ты должен будешь работать с этими людьми.

Я не стал рассказывать ему о потере Печати. Пускай пока побудет в неведении.

– Утром, первым же делом, нам нужно будет снять крышу со здания Гильдии. Тебе лучше пока подыскать другое место для тех клерков – на денек или около того.

– Что? Нельзя…

– Мне нужны стропила, – терпеливо объяснил я. – Здоровенные и тяжелые дубовые балки. В частных домах они недостаточно велики. Кроме того, в ратуше никто не живет. Я собираюсь построить нам артиллерию. Пятьдесят дальнобойных катапульт, по крайней мере сотню баллист, и вон в тех угловых башнях на подходе к воротам не мешало бы поставить по «скорпиону». Потребуется крайне много закаленной древесины, а ее-то у нас и нет. А потом еще нам нужны будут укрепительные балки для подпорки ворот и стен, около ста тысяч подпорок для ям, когда они начнут подрывать стену, – понятное дело, мы хотя бы попытаемся взорвать их на собственном порохе…

– Ратуша Гильдии – административное сердце Города, – сказал Фаустин. – Нельзя… – Тут он благоразумно осекся и начал сначала: – В Нижнем городе есть дровяной склад, там акров сто. Там нужного тебе материала точно в избытке.

Я покачал головой.

– У них древесина хвойная, с малым срезом. Нам она тоже понадобится, но для иных целей. Я попросил Лонгина и Зеленых позаботиться о том, чтобы снять крышу со здания Гильдии. Сказал им – пусть берут инициативу на себя. – Я усмехнулся, прежде чем мне успели возразить. – Товар с лесопилок вполне хорош – так почему бы не выкупить его там законно?

Фаустин глубоко вздохнул.

– Это из-за того, что они всегда издевались над тобой? Ты просто мстишь?

Он заслуживал честного ответа:

– Я думал об этом. Скорее всего, нет. Но это не точно.

– Не притворяйся, что тебе не по душе пришлось избиение Главы Палаты.

Я покачал головой.

– Мне нужно было привести его в чувство. Донести: меня лучше принимать всерьез. Ты пойми уже, нас только вот эта полоска земли – я указал на промежуток между стенами и отсвечивающими щитами – отделяет от гарантированной смерти. Если бы враг решился напасть сейчас, сию же минуту, мы бы задержали его в лучшем случае на полчаса – и ни секундой больше.

Фаустин изменился в лице. Думаю, он действительно не понимал этого раньше. Мне стало его жалко.

– Они чего-то ждут, – сказал я. – Или кого-то. Ставлю на последнее – ведь у них есть все необходимое, полно рабочей силы. Думаю, тот, кто ими командует, строго велел не начинать вечеринку без его присутствия. – Я отвернулся, чтобы не смотреть Фаустину в глаза. Бывают такие моменты, когда лучше оставить людей наедине с их отчаянием, ибо просто стоять и смотреть – бестактно по меньшей мере.

– Со стропилами с крыши здания Гильдии, превращенными в средства артиллерии, я, возможно, смогу продлить те полчаса до половины одного дня. Со всеми сосновыми досками из нижних городских дворов, попиленными на стрелы, – если предположить, что параллельно получится наколдовать кучу луков и роту стрелков из них, – у нас будет целых тридцать шесть часов. Понимаешь, к чему я клоню? Каждая глупая, чертовски отчаянная мелочь, которую я могу придумать, дает нам еще немного времени, а время нам ох как понадобится, когда их главный игрок нагрянет сюда. Конечно, все эти трепыхания смешны и бессмысленны, но я буду себя еще хуже чувствовать, если хотя бы не попытаюсь.

Я посмотрел на него.

– Я сейчас только и слышу со всех сторон: «Ты не можешь этого сделать». Но это не так. Единственное, что я не могу делать, – это сидеть сложа руки.

Префект покачал головой и ушел.

– Не получится, – сказал он. – Мне очень жаль.

* * *

– Я не могу, – сказала она. – Мне очень жаль.

Поздний вечер второго дня. С меня было довольно. Трэссо принес мне свою версию Великой Печати, прекрасное произведение. Кто-то однажды сказал мне: действительно выдающаяся подделка не может быть такой же хорошей, как оригинал, она должна быть лучше. Печать Трэссо была лучше. Я оттиснул ее горячим воском – и был ошеломлен ее красотой. Он посмотрел на меня и понял, что я собираюсь сказать.

– Я пытался, – запротестовал он. – Видит Бог, я пытался, я взял свои штангенциркули и измерил каждое расстояние с точностью до волоска. Большей идентичности не добиться – я и так сделал все, что смог, она дает такой же оттиск, я не нашел ни одного отличия…

Я влепил ему звонкую пощечину.

– Сделай другую, – велел я.

– Не могу! Это самое…

Я положил сотворенное им чудо под каблук своего ботинка и растер в мелкие куски.

– Сделай другую, – велел я.

* * *

– В каком смысле – «не можешь»?

Айхма чуть ли не плакала.

– Мне такое не по плечу, – сказала она. – Никто не станет меня слушаться. Приходится орать на них, чтоб хоть чего-то добиться, а они такие медленные, и я сама из-за них начинаю тормозить и не понимаю, что вообще делаю. – Она замолчала и посмотрела мне в глаза. – Да